– Не за что, – ухмыльнулась тетка,
ловко управляя таратайкой, – не на плечах несу. Колеса везут. В Селихово?
Я кивнула.
– Докторша, что ли, новая?
– Нет, к Фединым, по делу.
– А-а, – протянула баба и потеряла
ко мне всякий интерес.
Мы мирно тряслись по колдобистой дороге, до
носа долетала вонь, очевидно, в кузове лежал навоз. Наконец тетка притормозила
у пригорка и ткнула черным пальцем вбок:
– Гляди, Селихово.
– Спасибо, – вновь сказала я, одурев
от тряски и запаха.
– Ступай себе, – вздохнула добрая
самаритянка и добавила: – Ты там у Фединых поосторожней.
– Почему?
– Хулиганы они, – пояснила бабка и
завела колымагу.
Провожаемая треском, я дошла до поворота и
увидела несколько почерневших избенок с полупокосившимися заборами. «Улица
Матросова, дом 12» – было намалевано белой краской на первом домишке.
Недоумевая, куда подевались одиннадцать предыдущих зданий, я толкнула калитку и
оказалась в захламленном дворе. Значит, Писемский ошибался, Ксюша жила не на
улице Космонавтов. Слева, у полуразбитого кресла стояла огромная ржавая ванна,
справа высилась поленница. Покосившиеся ступеньки жалобно запели под моей
тяжестью, дверь распахнулась, и ноги ступили внутрь невероятно грязной комнаты.
Всюду, куда только хватало глаз, тянулись немытые банки, висели вонючие тряпки,
ведра и сита.
– Есть кто живой? – крикнула я.
– Чего надоть? – раздался голос.
Тут же отворилась другая дверь, на меня
пахнуло стойким ароматом перегара. В проеме стояло существо мужского пола
неопределенного возраста. Красные опухшие глазки, всклокоченная сальная
шевелюра, трехдневная щетина, на плечах – драный ватник, на ногах – калоши.
Ален Делон, да и только. Небось, как французский актер, тоже не пьет одеколон.
Правда, про бурбон, наверное, не слышал, обходится самогонкой.
– Чего надоть? – повторило небесное
создание, яростно скребя подбородок черными ногтями. – Ты кто будешь,
пенсию носишь?
Его глаза с надеждой заблестели, но я порушила
его мечты:
– Ксения Федина здесь живет?
Если бедная девочка пошла на кражу, чтобы
вырваться из этой обстановки, ее даже и упрекать нельзя!
– Ксения, Ксения, – забормотал
хозяин, морщась, – кто ж это такая будет?
– Сестра твоя, уебище, – донеслось
из избы.
– Ксюха! – обрадовался
братец. – Так она померла!
– Когда? – спросила я, чувствуя
ужасную усталость. – Когда?
Собеседник расстегнул ватник и начал чесать
грудь. Может, у него блохи?
Отойдя на всякий случай подальше, я повторила:
– Когда?
Мужик перестал скрестись и крякнул:
– Ленк, не помнишь?
– Года два назад, – ответил голос и
тут же в комнату вошла довольно молодая востроносенькая женщина в застиранном
байковом халате.
– А вам зачем? – поинтересовалась
она.
Секунду я колебалась, что ответить. Для таких
киностудия – как другой мир, а милиционеру тоже ничего не скажут, испугаются.
– Видите ли, я представляю лотерею «Поле
чудес». Ксения Федина выиграла большой приз, но в квитанции указала этот адрес.
– Да вы проходите в залу, –
оживилась Лена, услышав про деньги.
Мы прошли в довольно опрятную, явно парадную
комнату, в которой стоял дикий холод.
– Ксения померла, – сказала невестка
и спросила, – а чей теперь приз?
Я развела руками:
– Во-первых, мы должны удостовериться,
что девушка мертва, у вас есть свидетельство о смерти?
Лена покачала головой.
– С чего вообще вы решили, что она
покойница? И где Раиса Петровна?
– Свекровь тоже померла, – спокойно
ответила Лена, – силосом задавило.
– Чем?
– Она в яме вилами корм для коров
доставала, а тут силосораздатчик сломался и на нее целую тонну комбикорма высыпал.
Враз задохнулась, – спокойно пояснила женщина. – А о Ксюхе бумага
есть.
– Какая?
Лена встала, выдвинула ящик буфета, порылась и
подала мне листок:
– Вот.
Справка из больницы №1754. «Ксения Федина
находилась на лечение, доставлена с травмами, несовместимыми с жизнью.
Скончалась 28 сентября. Тело кремировано, как невостребованное». Ни даты, ни
круглой печати, только подпись – доктор Иванов и штамп. Филькина грамота! Да
еще с грамматической ошибкой – на лечениЕ. Ни один здравомыслящий человек не
поверит данному, с позволения сказать, «документу». Но тот, кто состряпал
бумажонку, хорошо знал Ксюшиных родственников, для них подобная справка –
документ.
– И вы, конечно, не в курсе, где она
похоронена?
Лена пожала плечами. Ну не дура ли! О каком
невостребованном теле может идти речь, когда «извещение» отправили
родственникам?! Впрочем, бабе просто все равно: умерла сестра мужа, и ладно!
– У нее есть кто из близких?
– Только мы, – быстро ответила
Лена, – наследство наше.
– А Витька? – очнулся муж. –
Витька-то…
Женушка пнула его ногой, но поздно. Я сердито
сдвинула брови и сообщила:
– Сокрытие родственников при получении
наследства карается по закону, можно в тюрьму угодить. Кто такой Витька?
– Тоже мне, родственник, – фыркнула
Лена, – сколько лет не виделись, одно название.
– Кто он? – настаивала я.
– Брат ихний старший, – пояснила
Лена, – в Москве живет, богатым стал, загордился. Домой носа не кажет,
помощи никакой…
– Адрес давайте!
Лена вздохнула и вновь полезла в буфет. На
этот раз она долго рылась в коробочке и наконец сообщила:
– Приютский переулок, дом один.
– Кто еще есть из родственников?
– А никого, – сказала
женщина, – четыре брата было и Ксюха, ну и мать еще. Сенька помер, Костька
сидит, Раиса Петровна задохнулась, Ксюха тоже убралась. Только и осталось, что
Васька мой, да Витька-хмырь.
– Константин когда выйдет?
