К вечеру у меня заболела голова. Олег
Яковлевич снабдил фотографией жены, но никто даже отдаленно напоминающий
худощавую, коротко стриженную брюнетку из подъезда не выходил. В старинном
доме, стоящем в тихой улочке, было только три этажа и шесть квартир. К концу
недели я знала всех. Девочку-школьницу, уходившую из дома с завидной
аккуратностью ровно в восемь и возвращавшуюся в три, няню, прогуливающую младенца,
пока мать уезжала в шикарном «Вольво», элегантную пару, ведущую «артистический»
образ жизни, и, конечно, Олега, работавшего день-деньской. Узнала всех, кроме
Ксении. Она не показывалась, высунулась только один раз в ближайший
супермаркет. Если у дамы и был любовник, то она, очевидно, перестала с ним
встречаться.
По ночам тоже не происходило ничего
интересного. Тринадцатилетний внук приветливой бабки пришел в полный восторг,
когда я предложила ему пятьдесят долларов за страшно интересное дело. Не спать
несколько ночей, а сидеть у окошка и методично записывать всех, кто входит и
выходит из подъезда. В случае появления Ксюши следовало моментально звонить
мне.
Но по ночам дом спал. Только пара молодых
супругов веселилась, раскатывая на шикарном автомобиле. Я загрустила. Простая
на первый взгляд задача начинала принимать характер неразрешимой. На всякий
случай я завела дневник и скрупулезно отмечала все перемещения жильцов дома.
Если Олег Яковлевич потребует отчета, хоть будет что показать.
В четверг вечером бензинщик позвонил и
сообщил, что они с женой идут в театр, а потом в ресторан, домой предполагают
вернуться около двух часов. Я посчитала себя свободной от наружного наблюдения
и, велев помощнику-подростку глядеть в оба, преспокойненько осталась дома.
В квартире стояла тишина. Катя дежурила в
больнице, Сережка задерживался, а Юлечка поехала к сокурснице готовиться к
экзамену. Лишь несчастный Кирюшка маялся над уроками. Изредка он выбегал на
кухню, делал бутерброд и ныл:
– Повезло же Маше Галкиной, у нее мама
учительница математики, а тетя преподает русский, никаких проблем. А у нас в
семье кругом бесполезные люди, врачи да журналисты! Вот и мучайся теперь с
уравнениями…
Около десяти вечера он, устав, засобирался
спать. Влез под одеяло, схватил книгу «Смерть на чердаке» и вдруг заорал:
– Лампуша! Катастрофа!
Испугавшись, что мальчишка поранился, я
влетела в детскую. Кирюшка судорожно рылся на полках.
– Что случилось?
– Катастрофа, – убивался
Кирка, – совсем забыл, русичка велела завтра принести на урок литературы
«На дне» Горького…
– Ну и что?
– А я забыл сходить в библиотеку…
– Подумаешь, завтра возьмешь!
Кирюшка уставился на меня круглыми глазами.
– Лампудель, ты не поняла, завтра на
первом уроке книга должна лежать на парте. Иначе вломит два балла.
– Да уж, – вздохнула я, – не
повезло. Впрочем, тебе наука.
– Ну забыл, забыл, – стонал
Кирюшка, – скоро четверть заканчивается, а у меня по литре и так драма.
– Какая?
– Четыре тройки и две двойки.
– Да, в такой ситуации не рекомендуется
игнорировать требования учителя.
– Ну придумай что-нибудь,
Лампушечка! – взмолился Кирюша. – Ты у нас умная, сообразительная,
талантливая…
Я усмехнулась: ну, хитрец.
– Ладно, так и быть, загляну к соседям,
может, у них есть.
На нашей лестничной клетке пять квартир. В
двух живут молодые бездетные пары, зато в 47-й квартире есть школьники, и я
позвонила в дверь. Высунулась растрепанная голова. Соседка Анна Сергеевна,
довольно милая дама, всегда вежливо здоровается, гладит наших собак и никогда
не торопится уехать в лифте, а ждет, пока вы подойдете к кабине. Впрочем, она
иногда заглядывает вечером к нам померить давление, а когда ее сын,
тринадцатилетний Антон, сломал руку, Катя поехала с парнишкой в травматологию.
Словом, совесть меня не мучила, когда палец жал на звонок.
– Добрый вечер, Анна Сергеевна.
– Здравствуйте, Евлампия
Андреевна, – пропела дама и уставилась на меня.
– Понимаете, тут у нас такое дело
вышло, – забормотала я, – нет ли у вас случайно «На дне», просто
позарез нужно!
Анна Сергеевна секунду помолчала, потом улыбнулась:
– Конечно, есть, заходите, сейчас дам,
идите, идите прямо на кухню, холодильник там.
Не понимая, при чем тут холодильник, я вошла в
небольшую кухоньку и села на табуретку. Анна Сергеевна открыла новехонький
«Аристон», достала бутылку «Гжелки» и протянула мне:
– Вот.
Окончательно растерявшись, я проблеяла:
– Мне «На дне».
– А здесь как раз на дне и осталось,
граммов пятьдесят, не больше, – мило улыбнулась соседка, – впрочем,
если не хватит, могу дать непочатую, но вы вроде на дне просили…
С трудом сдерживая смех, я пояснила:
– Пьеса М. Горького «На дне», Кирюшке
завтра в школу надо!
Анна Сергеевна всплеснула руками и захохотала,
я следом за ней. Но, к счастью, у соседки дома была не только бутылка, но и
хорошая библиотека. Получив вожделенный томик, я отнесла его Кирюшке и улеглась
на диван перед телевизором, намереваясь приятно провести время. И тут
затрезвонил телефон.
– Немедленно приезжайте, – велел
Олег Яковлевич.
– Куда?
– Ко мне домой, – отрывисто сообщил
мужик и бросил трубку.
Недоумевая, я взглянула на часы – без
пятнадцати одиннадцать. Интересно, что у него случилось? И потом – зовет в
квартиру, ведь договаривались, что я с его женой пока знакомиться не буду!
Писемский распахнул дверь сразу. Я шагнула в
просторный холл. Сразу было видно, что человек не так давно получил богатство и
теперь хочет его продемонстрировать. Или это убранство на Ксюшин вкус?
С потолка свисала чудовищная люстра – бронза с
хрусталем. Нечто подобное находится в Колонном зале и вполне уместно там, в
квартире же подобный светильник просто подавляет. На полу, прямо от дверей шел
белый мохнатый ковер. Я с сомнением покосилась на свои сапоги.
– Где у вас тапочки?
Но хозяину, очевидно, было плевать на полы,
потому что он буквально вытряхнул меня из куртки и велел:
– Идите в кабинет.
