Глава XV
ГРАОГРАМАН
Пора вставать, господин! — раздался мощный львиный рык.
Бастиан протёр глаза. Он сидел между лапами льва, громадный зверь с удивлением взирал на него сверху. Люстры в пещере снова горели вовсю.
— Ах, — удивился Бастиан. — Я думал, ты окаменел.
— Так оно и было, — отвечал лев. — Я умираю каждый день, когда наступает ночь, а наутро оживаю снова.
— А я думал, это навсегда.
— Так оно и есть — всякий раз навсегда, — загадочно подтвердил лев.
Он встал, потянулся и начал бегать по пещере, разминая мышцы. Его шкура и шерсть пламенели всё ярче, принимая ту же окраску, что и мраморные плиты пола. Вдруг он остановился и взглянул на мальчика:
— Это из-за меня ты плакал?
Бастиан молча кивнул.
— Тогда ты не только единственный, кто спал в лапах Цветной Погибели, но и единственный, кто оплакал его смерть.
— Ты всегда один? — тихо спросил Бастиан.
Лев отвернулся и повторил, рыча:
— Один… — Слово эхом отразилось в пещере. — Моё царство — пустыня, и она же — моё творение. Куда я ни повернусь, всё вокруг обращается в пустыню. Я ношу её в себе. Я составлен из смертоносного огня. Что же может сопутствовать мне, кроме вечного одиночества?
Бастиан печально молчал.
— Ты, господин, — с горящими глазами лев подошел к мальчику, — ты, носящий знак Детской Королевы, ответь мне: почему я умираю каждую ночь?
— Чтобы в пустыне мог вырастать ночной лес Перелин.
— Перелин? Что это такое?
И Бастиан рассказал ему о чуде джунглей, состоящих из живого света.
— И всё это, — заключил он, — возможно только тогда, когда ты превращаешься в камень. Но Перелин поглотил бы всё кругом и задушил сам себя, если бы ему не приходилось каждое утро рассыпаться в песок, как только ты проснёшься. Перелин и ты — вы связаны друг с другом.
— Господин, — сказал Граограман, обдумав все это. — Теперь я вижу, что моя смерть даёт жизнь, а моя жизнь несёт смерть. И то и другое хорошо. Теперь я понял тайну моего существования.
Он медленно и торжественно отправился в тёмный угол пещеры, и Бастиан услышал, как там что-то зазвенело. Вернувшись, Граограман склонил голову и положил к ногам Бастиана какой-то предмет.
Это был меч.
Но выглядел он не слишком привлекательно. Стальные ножны проржавели, а рукоять была как у детской сабельки, выструганной из деревяшки.
— Можешь дать ему имя? — спросил Граограман.
— Булат, — сказал Бастиан, задумчиво разглядывая меч.
В тот же миг меч сам по себе выскользнул из ножен и влетел Бастиану прямо в руку. Теперь он увидел, что лезвие его состояло из ослепительного света, плотного, как сталь, но невесомого.
— Этот меч, — сказал Граограман, — ждал тебя с незапамятных времен. Прикоснуться к нему может лишь тот, кто скакал на моей спине, ел и пил у моего очага и купался в моей воде. Теперь ты дал ему имя, и он принадлежит тебе.
— Булат! — прошептал Бастиан, жадно любуясь, как свет играет на лезвии. — Ведь это волшебный меч, не так ли?
— Ни сталь, ни камень, ни другой материал не могут противостоять ему. Но его нельзя принуждать. Ты можешь применить его, только если он сам прыгнет тебе в руку. Горе тебе и всей Фантазии, если ты вынешь его из ножен по собственному желанию!
— Я всегда буду помнить об этом! — пообещал Бастиан.
Меч скользнул в ножны и снова стал тусклым и неприметным.
— А теперь, господин, бежим в пустыню, — предложил Граограман.
Бастиан вскочил на него верхом, и они помчались. Утреннее солнце вновь поднялось над горизонтом, ночной лес давно рассыпался в пыль. Они носились по цветным холмам и дюнам, как пылающий вихрь. Весь мир обратился в единый свист ветра, будто Бастиан мчался на огненной комете.
К полудню Граограман вдруг остановился.
— Вот на этом месте, господин, мы встретились вчера.
Бастиан огляделся, но не нашёл ни голубого, ни красного холмов. На сей раз холмы были оливковым и розовым, От букв не осталось и следа.
— Но тут всё по-другому! — сказал он.
— Да, господин, каждый день всё по-другому. До сих пор я не знал, почему так происходит. Но теперь, когда ты объяснил, что ночью из песка вырастает лес Перелин, мне всё стало понятно.
— Но откуда ты знаешь, что это то самое место?
— Я чувствую это, как я чувствую любую точку на собственном теле. Ведь пустыня — это часть меня.
Бастиан спрыгнул с его спины и поднялся на вершину оливкового холма. Лев улегся рядом и стал оливкового цвета. Бастиан задумчиво смотрел вдаль.
— Скажи, Граограман, ты правда живёшь здесь с незапамятных времён?
— Я жил здесь всегда.
— И пустыня Гоаб — она тоже была всегда?
— Да, конечно. А почему ты спрашиваешь?
— Я не понимаю… — Бастиан задумался. — Я готов был поспорить, что она здесь только со вчерашнего дня.
— Почему ты так думаешь, господин?
И тут Бастиан рассказал ему всё, что пережил с тех пор, как встретил Луниану.
— Всё это очень странно, — сказал он. — Ко мне приходит какое-нибудь желание, и потом случается именно то, что приводит к его исполнению. Понимаешь, ведь я всё это не выдумываю. Да я бы и не смог. Разве выдумаешь тебя или всё многообразие ночного леса! Воображения не хватит. Но всё появляется сразу после того, как я что-нибудь пожелаю.
— Это потому, что ты носишь АУРИН, — сказал лев.
— Но я не понимаю, возникает ли всё это по моему желанию или это уже было здесь, а я просто каким-то таинственным образом всё угадал?
— И то, и другое.
— Но как это может быть? Ведь ты живёшь здесь всегда! Комната в твоём дворце дожидалась меня вечность. И меч Булат был мне предназначен с давних пор, ты сам это сказал!
— Правильно, всё так и есть, господин.
— Но я только со вчерашнего дня в Фантазии! Значит, всё это появилось не вместе со мной?
— Господин, — спокойно ответил лев. — Разве ты не знаешь, что Фантазия — это царство сказаний. Сказание может быть совсем новым, а повествовать о древних временах. И всё прошлое возникает одновременно с ним.
— Значит, и Перелин был всегда? — озадаченно спросил Бастиан.
— С того мгновения, как ты дал ему имя, господин, он стал существовать с незапамятных времен.
— Значит, всё-таки я сотворил его?
— Это может сказать тебе лишь Детская Королева. Ты всё получил от неё. — Он поднялся. — Но нам пора возвращаться во дворец.
