– Хотела спросить у нее адрес Егора… Леня
уверял, будто Стелла привозит от него посылки…
– Ну, дорогуля, – хмыкнул
приятель, – понимаешь ты теперь, что эта особа, Евлампия Андреевна, ничего
не знала? Никакой нужды не было делать из нее курицу-гриль.
– Но она сама сказала, – прошептала
Стелла, – в машине. Я еще сомневалась, нужно ли от нее избавляться, а тут
она и говорит: «Да Стелла с Егором одно целое».
– Правда? – повернулся ко мне майор.
Я пожала плечами.
– Вроде я такое сболтнула.
– А что ты имела в виду?
– Да ничего…
– Нет! – возопила Стелла. –
Врет, она меня преследовала, приходила, расспрашивала.
– А ну молчать! – рявкнул парень в
свитере.
– Ничего не понимаю, – твердила
я, – ну ничегошеньки.
– Разреши поинтересоваться, зачем ты искала
Егора? – гнул свое Володя.
Пришлось выложить все, даже в горле пересохло.
Но никто не предложил мне чашечку чая.
– Улет, – пробормотал мужик в
пиджаке, – рассказал бы кто – не поверил.
– Во, блин, – выдохнул парень в
свитере, – ну прямо «Петербургские тайны».
– А-а-а, – завыла Стелла,
раскачиваясь на стуле, – а-а-а.
– Дайте ей воды, – распорядился
майор.
Когда манекенщица перестала клацать зубами о
стакан, я попросила:
– Володя, ну пусть она скажет, где Егор!
Майор взял у арестованной стакан и резко поставил
на стол, потом отрезал:
– Деньги Егору не понадобятся, их следует
вернуть владельцам!
– Но Настя мертва!
– Это не ее доллары, Звягинцева их
украла.
– У кого?
– Потом объясню.
Повисло молчание, прерываемое лишь
всхлипываниями манекенщицы.
– Ну надо же, – расстроилась
я, – все зря, Егора не нашла…
– Отчего же? – хмыкнул
Володя. – Вот он.
– Где?!
– Вот!
Я проследила за его пальцем, указывающим на
Стеллу, и пролепетала:
– Ты шутишь.
– Отнюдь, – последовал ответ, –
Стелла и Егор – одно лицо.
– Но как, откуда, почему? – несвязно
забубнила я. – Ничего не понимаю.
– Вызовите конвой, – велел майор и,
дождавшись, пока зареванную Егорову уведут, сказал: – Дура ты, Лампа, дубина
стоеросовая, а ведь чуть не погибла.
Ответ на свои вопросы я получила только
вечером, когда майор, схарчив заботливо приготовленную мной свинину с печеной
картошкой, заявил:
– Я понимаю так, что данный ужин –
попытка подкупа должностного лица, находящегося при исполнении…
– Ну, сейчас ты дома, – залебезила
я, – расскажи. Смотри, никто не помешает…
– Кстати, где все?
– Катюша на дежурстве, а остальные
двинули в Большой театр, Люся просто мечтала о балете…
– И Юля? – изумился Володя. –
На костылях?
– Она сказала: загипсованная нога еще не
повод, чтобы лишаться развлечений!
– Семейка ненормальных, – фыркнул
майор.
– Безумие заразно, – парировала я.
– Нет, – помотал головой приятель.
– Точно знаешь? – поддела я. –
Откуда?
– Разбираясь в деле Егоровой, пришлось
консультироваться у психиатра, – серьезно ответил Костин и спросил: – Ну,
рассказывать?
Я села напротив и превратилась в слух.
Глава 31
Егор вырос в детском доме и с ранних лет
усвоил простую истину – девочек любят, а мальчиков нет. Ему не повезло так, как
Насте, он за десять лет сменил три приюта со злыми, раздраженными педагогами.
Мальчишкам доставалось по первое число, их ругали, частенько били, лишали
обеда… Девчонок же, начинавших при малейшем проявлении учительского гнева
судорожно рыдать, моментально оставляли в покое. Да и учились они лучше…
Егорушка начал подражать поведению одногруппниц. Впрочем, особо ему стараться
не пришлось… Мальчик уродился тихим, не любил футбол и драки, с большим
удовольствием ходил на занятия по домоводству и приобрел в последнем детдоме
кличку Маня. Неизвестно, как бы повернулась жизнь мальчишки, но однажды его
вызвали в кабинет директора, поставили перед полной, просто одетой женщиной – и
огорошили: эта тетка – его родная бабка.
В семье у Зинаиды Егорке жилось не так уж
плохо. Бабка любила внука, ее невестка тоже была незлым человеком, даже иногда
покупала ботинки, с Ленькой они моментально подружились, только Павел
недовольно ворчал. Но Егорка старательно не обращал на дядьку внимания. Жил же
он в детском доме, где таких Павлов среди воспитателей роились тучи, а тут
всего один мужик, можно и потерпеть. Хуже стало, когда померла баба Зина.
Перед смертью старуха подозвала внука, сунула
бумажку и произнесла:
– Егорушка, здесь адрес твоих родителей.
Уж прости меня, дуру безграмотную, так толком и не поняла, какое преступление
они совершили, только обоих в тюрьму посадили, а тебя в детдом сдали.
Ошарашенный Егор только хлопал ресницами,
пытаясь переварить дикую информацию.
– Ты к ним не ходи, – поучала
бабка, – только если совсем край подойдет, ты не нужен там. Один раз они
уже отказались от тебя и во второй не приветят, но адресок сохрани.
Край подошел примерно через год, когда
разъяренный Павел вытолкал Егорку за дверь. Делать было нечего, пришлось
отправляться к родителям.
Худенькая, какая-то прозрачная, светловолосая
женщина, похожая на престарелую девочку, близоруко прищурилась и переспросила:
– Кто? Егор? От Зинаиды?
На секунду подростку показалось, что она
сейчас захлопнет дверь, но Майя вздохнула и промолвила:
– Входи, раз пришел.
