В полном ужасе я потрогала щеки пальцами и
только тут заметила, что мои ладони покрыты разводами, словно невзначай я
пролила на них чернила. Взгляд упал на букет. Так, понятно. Бумага и цветочки
линяют, а я шла по универмагу, периодически засовывая нос в омерзительные
гвоздики, наслаждалась, так сказать, ароматом!
Засунув веник в урну, я понеслась в туалет и
попыталась умыться. Не тут-то было. В отличие от краски для волос, которая
смывается у меня моментально, эта въелась в кожу намертво. Может, вернуться к
директору трикотажной лавки, спросить, где он приобрел букетик, и разжиться там
оберточной бумагой? Буду натирать ей волосы – и никаких проблем.
Жидкое мыло, находящееся в туалете, не
помогло. Пришлось бежать в парфюмерный отдел и приобретать скраб. Кое-как,
ободрав щеки почти до крови, я избавилась от чудовищной раскраски и поползла к
выходу.
Нет, сегодня опять крайне неудачный день, и
Платова не окажется дома.
Леся Галина не зря хвасталась зрительной
памятью. На бумажке было написано: «Метро «Речной вокзал», выход из первого
вагона от центра, потом налево, мимо универмага до почты, вновь налево, длинный
пятиэтажный блочный дом, последний подъезд, перед ним огромное дерево, вросшее
в скамейку. Квартира на первом этаже, налево, возле почтовых ящиков».
Все оказалось абсолютно точно, и универмаг, и
почта, и дерево стояли на своих местах. Но на кнопку звонка я нажимала, ни на
что не надеясь. Слишком хорошо все складывается. Небось Льва Константиновича
нет дома.
Однако дверь распахнулась сразу. На пороге
стоял блондин с одутловатым лицом, одетый в засаленный махровый халат с разодранными
рукавами.
– Вам кого? – весьма любезно
поинтересовался парень.
– Льва Константиновича Платова, –
улыбнулась я, демонстрируя отсутствие злых намерений.
– К сожалению, – вздохнул
хозяин, – это невозможно.
Ну вот, так и знала.
– А когда он вернется? Можно подождать?
– Никогда, – помотал головой
блондин. – К несчастью, Лев Константинович скончался.
– От тромбоэмболии! – подскочила я
на пороге.
Мужчина уставился на меня во все глаза.
– От инсульта, а вы, собственно говоря,
кто такая?
– Представитель закона, – загадочно
сообщила я и поинтересовалась: – Жена у него есть? То бишь вдова?
– Нет, – вновь помотал головой
мужчина, – мама скончалась три года назад. – И быстро добавил: – От
рака.
– Значит, вы его сын?
– Да, Яков Львович Платов.
– Настя Звягинцева ваша двоюродная
сестра?
Яков замялся.
– Не совсем.
Но я уже протискивалась в крохотный
коридорчик, оттесняя хозяина в глубь квартиры.
– Интересное дело! Лев Константинович был
дядей Насти, значит, вы – брат.
– Да кто вы?
Не дожидаясь приглашения, я стащила куртку,
швырнула ее на крохотный комодик и представилась:
– Нотариус. Настя оставила завещание
родственникам, вот ищу наследников.
Яков вздохнул:
– Проходите на кухню.
Выставив на стол нехитрый «гостевой» набор –
банку «Нескафе», сыр и пачку крекеров, – Платов полюбопытствовал:
– И велика сумма?
Я пожала плечами.
– Тайна завещания не подлежит
разглашению! Скажу лишь, что распорядителем назначен некий Егор, родной брат
Насти, он и станет вручать деньги.
Очевидно, Яков никогда не имел дела с
юристами, потому что спокойно выслушал мои бредовые речи и резонно
поинтересовался:
– Ну, а я при чем?
– Звягинцева указала в документах
неверный адрес Егора, вы случайно не в курсе, где он проживает?
Яков молча налил в кружки кипяток и пробормотал:
– Моя мама очень не любила Серафиму
Константиновну, и мы редко общались.
– Кого? – не поняла я.
– Ну папину сестру, бабушку Насти, –
пояснил Яков и вздохнул. – У нас слишком запутанная семейная история.
– Излагайте, – велела я и для пущей
официальности вытащила блокнотик, куда обычно записываю список продуктов.
– Мой отец и Серафима Константиновна –
родные брат и сестра, – завел Яков. – Только отец на десять лет
младше, так что Лев Константинович не дядя, а двоюродный дед Насти, хоть она и
звала его дядей.
Естественно, Серафима Константиновна раньше
вышла замуж, но скоро овдовела, оставшись с сыном на руках. Больше семейного
счастья она не искала, тихо воспитывала мальчика, названного Валентином, жила
скромно, если не сказать бедно. Но сына выучила, отдав его в Литературный
институт. Потом он благополучно завел свою семью, родилась дочь…
Лев Константинович женился поздно, сына родил
и того позже, вот и вышло, что Яков, который приходится Насте дядей, ненамного
старше ее.
Супруга Платова не дружила с Серафимой
Константиновной, никаких совместных праздников они не устраивали, звонили друг
другу раз в год, 31 декабря, и все. Поэтому Яков был практически не знаком с
Настей. Дальше начинается какая-то темная история. Сын Серафимы Константиновны
вместе с женой погиб в горах, катаясь на лыжах. А Настю почему-то отдали в
приют. Яков узнал об этом случайно. Лев Константинович служил в министерстве
просвещения и ведал как раз детскими домами.
Однажды холодным декабрьским вечером Серафима
Константиновна заявилась к Платовым домой. Не обращая внимания на злобную
гримасу невестки, она утащила брата в кабинет. Сначала там стояла тишина, потом
из-за плотно прикрытой двери понеслись громкие крики. Наконец красная Сима
вылетела в коридор и, не сказав «до свидания», убежала. Вспотевший Лев
Константинович вышел на кухню.
– Чего она хотела? – спросила зло
жена.
Платов нервно грохнул чайником о плиту.
– Просила отыскать в детдоме Настю,
говорит, теперь ей ее отдадут!
– Разве Настя живет не дома? –
удивился Яков.
Отец запнулся и быстро объяснил:
– В лесной школе, у нее обнаружился
костный туберкулез, и пришлось ее положить в специализированную клинику.
Но потому, как напряглась у Льва
Константиновича шея, сын понял – папа беззастенчиво врет.
