– Чем тебе Петя плох? Трезвый, работящий,
хозяйственный. Не мужик – золото.
– Ему бы тебя в жены, – вздыхала
Наташа. – Жили бы славно, капусту солили, дачу строили, на машину копили…
Вы – два сапога пара, а я из другой стаи, не для мещанской жизни на свет
родилась, для сцены и славы, только вон как судьба повернулась, гнию с вами в
Калуге. Ох, тоска беспросветная.
Свою дочку Анжелику Наташа не очень любила.
– И как Петька ее на ребенка
уговорил? – недоумевала Зоя. – Той девчонка пофигу была. Бывало,
младенец кричит, кричит на балконе. Я уж не выдержу и в дверь к Наташке
толкнусь. А та в ванне моется или спит. Вот Петя – тот дочку без памяти любил,
везде с собой таскал. Потом Егорка появился…
– Как же Наташа согласилась второго
родить? – удивляюсь.
– Случайно, – ухмыльнулась
Зоя. – Знаешь, иногда баба беременеет, а месячные не прекращаются. Вот с
Наташкой так и получилось, только на пятом месяце сообразила, что к чему, да
поздно! И не представляешь, какой скандал она устроила, даже в Москву гоняла,
чтобы от ребеночка избавиться, да никто не взялся на таком сроке.
Пришлось ей рожать. Егорушка оказался
слабеньким, не спал целыми сутками, и Петр просто почернел, качая коляску.
Наталья даже не подходила к мальчику. Сына она любила еще меньше, чем дочь.
Прошло несколько лет, и однажды Наташа, всегда
проводившая свой отпуск в одиночестве, не вернулась домой к началу занятий.
Обеспокоенный Петр бросился искать жену, но та словно растворилась, не оставив
ни письма, ни даже коротенькой записочки, не позвонила она и по телефону.
Маленький Егорка, обожавший неласковую мать, целыми днями изводил папу и
сестру:
– Где мамочка? Хочу к ней!
Старшая Анжелика тоже терзалась, но виду не
показывала.
Через неделю милиция приняла заявление о
пропаже.
Бедный бухгалтер ходил чернее тучи, соседки во
дворе жалели мужика и наперебой предлагали помощь. Но тот только качал головой
и все делал сам. Так прошел год. Летом Петра вызвали в милицию. Когда он с
полубезумным лицом вернулся назад, главная сплетница двора, Нина Михайловна,
полюбопытствовала:
– Новости какие о Наташеньке сказали?
Но Кавалеров молча вошел в квартиру. Дверь он
забыл запереть, и эта оплошность в конце концов спасла жизнь Анжелике. Около
трех часов дня Зоя, похоронившая к тому времени спившегося супруга и имевшая
определенные виды на Петра, постучалась в соседнюю квартиру, желая угостить
объект внимания домашним холодцом.
На звонки никто не отвечал. Удивленная Зоя,
твердо знавшая, что соседи дома, толкнула дверь. В гостиной ее поджидала
страшная картина: на диване – Егорушка с ножом в груди, рядом Анжелика, вся в
крови, а на полу, у окна, труп Петра. Нашлась и оставленная на столе записка:
«Простите, люди, жить не хочу, а сироты никому не нужны».
Зоя чуть было не упала в обморок, но тут
услышала с дивана слабый стон и кинулась вызывать «Скорую помощь».
Анжелику удалось спасти, девочка долго болела,
но выжила, Егорушку и Петра похоронили на местном кладбище. Двор гудел,
обсуждая происшествие. Неведомо откуда разнесся слух, будто Кавалерову в
милиции сообщили, что его жена жива и проживает спокойненько в Москве с другим
мужиком. Но так это или нет, точно не знал никто, участковый мрачно хранил
молчание, а вернувшуюся из больницы Анжелику люди побоялись расспрашивать.
– Небось эта дрянь удачно в столице
пристроилась, так пусть про нее всю правду напишут! Пусть все знают, что она
убийца! – горячилась соседка.
– Егора убил Петр, – попробовала я
поспорить.
– Нет, – отрезала Зоя, –
Наташка! Не тот убийца, кто курок спустил, а тот, кто пистолет в руки вложил.
Я не нашлась, что ответить.
– Ты ведь знаешь, где эта гадина
живет? – вздохнула Зоя.
– Нет, – быстренько сказала я.
– Знаешь, – настаивала
женщина, – да не волнуйся, выпытывать не стану. Мне на эту стервятину
смотреть противно, а ты сделай доброе дело, передай Наталье Андреевне кой-чего.
Зоя встала и вытащила из ящика стола небольшой
конверт.
– Вот, вручи госпоже Кавалеровой, или как
там ее теперь зовут, и скажи, что ни мужа, ни сына, ни дочери у нее теперь нет.
Сидя в электричке, я открыла пакетик и
вздрогнула. На колени вывалились фото. Маленький гробик, заваленный цветами,
внутри виднеется крохотное, кукольное личико. Рядом большая домовина, где спит
вечным сном худой мужчина с длинным, каким-то неправдоподобным носом. На
следующих карточках – голая могила с простым, самым дешевым железным крестом и
фотографиями хорошенького кудрявого мальчика и грустного мужика…
* * *
Домой я вернулась к восьми часам, расстроенная
и злая. Ну и что я узнала? А ничего – брошенный Натальей Андреевной мальчик не
тот Егор, он никакого отношения не имеет к Насте и никак не может быть ее
братом.
Когда я вползла на кухню, домашние мирно пили
чай. Увидав меня, они разом поставили чашки и повернули головы.
– Чего так глядите? – удивилась я.
– Ничего, – быстренько сказала Юля.
Кирюшка хихикнул, а Катя предложила:
– Чаю хочешь?
– Нет.
– Понятно, – бормотнул
Сережка, – сыта любовью.
– Что ты сказал? – удивилась я.
– Да так, – хмыкнул парень и
подцепил еще один кусок торта.
Нет, с домашними определенно творилось
неладное.
Даже Муля и Ада, затаив дыхание, следили за мной
карими глазами, даже Рейчел, казалось, хочет что-то узнать. А кошки просто
нагло заорали, завидев мою физиономию.
Недоумевая, что же у нас происходит, я с
наслаждением приняла душ и растянулась на диване. Итак, завтра…
В эту секунду вошла Катя.
– Слышь, Лампа, – строго заявила
она, – конечно, это твое личное дело, но я считаю, что личных дел в нашей
семье нет.
– Ты о чем? – не поняла я не слишком
связную фразу.
– Ладно, – ответила Катя, –
скажу просто, быстро колись, что за мужик?
– Какой мужик?
– Да будет тебе, – отмахнулась
подруга, – к которому ты на уик-энд ездила!
Тут только я вспомнила про кавалера из банка,
шикарного блондина с дачей, «Мерседесом», теннисным кортом, а в придачу еще и
сироту…
