Солянка! Единственная вещь, которую в нашем
всеядном доме никто и в рот не возьмет. Вообще мы не привередливы и с
одинаковым азартом уничтожаем домашние пироги и покупные пельмени. Но сочетание
кислой капусты, сосисок и томат-пасты вызывает у всех только одни слова – спасибо,
не хочется.
Сгоряча я хотела вытряхнуть «угощение» в
помойку, но потом передумала. Может, Катя попробует выяснить у гостей, на
сколько те приехали!
К моменту ужина я уже владела малоутешительной
информацией. Во-первых, Катюня вспомнила про милое семейство.
– Люся – медсестра в реанимации, –
тихо прошептала она, моя руки. – Я ей и впрямь сказала: будете в Москве,
заходите.
– И адрес дала!
Катя молча кивнула.
В ходе ужина выяснилось, что семейство прибыло
«не надолго».
– Недели на три, не больше, – пояснила
Люся, – хотим девочкам столицу показать, кой-чего купить, ну и в театры
походить, в музеи, на выставки.
– Хорошо москвичам, – вступил в
разговор Иван, – столько культурных заведений, а у нас…
И он стал быстро поедать солянку. Я встала
из-за стола, так и не прикоснувшись к угощению.
Культурные заведения! Да бедные столичные
жители туда и не ходят, хорошо, если после тяжелого рабочего дня остаются силы
на телевизор.
– Что на ужин? – закричал из
коридора Сережка. – Надеюсь, котлеты?
Влетев в кухню и увидев солянку, он скорчил
недовольную мину и пробормотал:
– Ну, Лампец, сколько раз…
– Знакомься, Сереженька, – быстро
перебила его я. – Это наши гости из Кемерово, кстати, ужин готовила Люся.
– Очень рад, – сбавил тон парень и
попросил: – Мне бы чаю, есть не хочется.
Ни Катя, ни Кирюша, ни Юля тоже не
прикоснулись к сосискам, засунутым в капусту. Впрочем, приехавшее семейство
съело почти все. Остатки Люся выложила на блюдечко и дала болонке.
– Она обожает солянку.
Потом все разбрелись по комнатам, а в
«пищеблоке» остались только я и Муму, меланхолично жующая ужин.
– Помочь? – предложила Катя,
отчаянно зевая.
– Ладно, справлюсь.
Гора тарелок постепенно перекочевала из мойки
в сушку. Нет, ну до чего противная еда, даже мыть посуду неприятно. Тут до уха
долетели странные, булькающие звуки. Я обернулась. Несчастная болонка стояла у
холодильника, наклонив кудлатую голову.
– Эй, дорогуша, что с тобой?
Муму напряглась и выдала назад только что
сожранный ужин. Маленькое тельце собачки дрожало, пушистый хвостик безвольно
повис, ушки прижались, а шерстка взъерошилась.
– Ну, бедолага, – вздохнула я,
убирая малоаппетитную кучку, – тоже терпеть не можешь солянку, очень
хорошо тебя понимаю. На мой взгляд, подобное блюдо и пробовать не стоило.
Муму подняла хвостик и робко замахала им. Я
погладила собачку. Она, в конце концов, ни в чем не виновата.
* * *
Едва часы показали десять, как я начала
трезвонить в квартиру на Новокисловском. Но дверь опять никто не открывал.
Небось хозяйка спит. Подергав за ручку и стукнув для порядка пару раз ногой в
филенку, я достала сигареты и уселась на подоконник. Надо было прийти пораньше,
с чего это я решила, будто Регина станет дрыхнуть полдня. Девчонка небось
давным-давно в клубе Горбунова, и мне опять придется ехать туда.
Сигарета как-то странно пахла, словно тлеющая
тряпка. Я подергала носом. Вообще я курю недавно и делаю это не слишком
правильно. Люди вдыхают дым, а я – глотаю. Все попытки научиться обращаться с
сигаретами правильно пошли прахом. Моментально начинается жуткий, раздирающий
кашель. Зато «проглоченный» дым вызывает чувство умиротворения. Причем
ментоловое курево нравится мне больше всего, и сейчас я курю именно его. Так
откуда чад?
Не успела я задаться вопросом, как из замочной
скважины квартиры Регины выползла тоненькая синяя струйка дыма.
Быстрее молнии я подлетела к соседней двери и
позвонила.
– Что надо? – прохрипел мужик в
несвежей футболке. – Пожар начался?
– Именно пожар! – завопила я. –
Регина горит!
Мужчина дернул носом и кинулся к телефону. Не
прошло и пяти минут, как во дворе взвыли сирены, и на лестничной клетке
появились несколько парней в касках с какими-то палками в руках и ящиками за
спиной. Действовали они четко и слаженно. Дверь была выбита в мгновение ока, и
клубы темно-синего цвета вырвались на лестницу. Мы с мужиком закашлялись.
– Посторонись, – велел один из
бойцов, таща нечто оранжевое, – не театр, чего уставились.
Но мы с полураздетым парнем только поднялись
вверх на несколько ступенек, наблюдая за суетой.
– Леша, – проговорил мужик.
– Да? – не поняла я.
– Зовут меня так, – пояснил сосед и
прибавил: – Ну, спасибо тебе, неровен час все бы сгорели. Вот ведь шалава.
Напилась небось.
– Она злоупотребляла?
– Сколько раз на карачках
приползала, – вздохнул Леша. – Третьего дня еду, а Регина стоит,
качается, ключом в скважину попасть не может – тырк, тырк… Я уж и чаю попил, и
поужинал, понес ведро, а она все тычется, да мимо. Ну взял я ключик и открыл. И
ведь что странно, явно в стельку нажралась, а запаха никакого. Небось
антиполицаем заела.
Или наркотиками накачалась. Но не успела я
озвучить пришедшую в голову мысль, как один из бойцов, выйдя на лестничную
клетку, сухо спросил:
– Хозяйку знает кто?
– Да, – поспешила ответить я, –
а что? Регина Плотникова, манекенщица из агентства «Силуэт», она сейчас, скорей
всего, в Доме культуры Горбунова, на фестивале боди-арт.
– Останьтесь до приезда милиции, –
велел парень, – показания дадите.
– Зачем? – удивилась я.
Пожарный поманил меня пальцем:
– Идите сюда.
Недоумевая, я двинулась за ним. Квартира
оказалась двухкомнатной, огонь затронул только спальню, коридор и гостиная,
мимо которой мы прошли, были почти не тронуты, только всюду копоть и неприятный
запах. Спальня же черным-черна, особенно странно выглядела кровать с обгоревшим
постельным бельем. Несколько пожарных сматывало в кольцо брезентовую ленту.
– Опознать можете? – спросил парень.
– Кого?
