– Я?
– Ты!
– Костя.
От злости я чуть не треснула его по голове
валявшимся на полу зонтиком. Надо же так вчера напиться!
– Котька, – донесся из комнаты
слабый голос, – кто там?
– Не знаю, – ответил юноша и
уточнил: – Она бутылку принесла.
– Благодетельница, – прохрипел бас.
Я отодвинула Костю плечом, решительно вошла в
комнату и приказала:
– Отвечайте немедленно, кто из вас,
уродов, Рагозин?
Несколько тел, лежащих в немыслимых позах,
лениво зашевелились. Похоже, вчера тут выпивка лилась рекой. На большом
обеденном столе высилась гора посуды. Гостей угощали колбасой и чипсами.
Несколько банок из-под рыбных консервов щетинились окурками, и запах в
помещении стоял соответственный: немыслимый «букет» из ароматов выпитого
спиртного, сигаретных «бычков» и чего-то кислого, тошнотворно противного.
Двое парней, не сумевших снять одежду, ничком
лежали на засаленной софе. Еще один, неудобно подвернув ноги и умостив голову
на подлокотнике, дрых в широком кресле. В углу, между комодом и тумбочкой,
валялось клочкастое ватное одеяло, на котором раскинулось несколько тел, все в
одежде и даже в обуви. Между пьянчугами, развалившись на спине и растопырив в
разные стороны все четыре лапы, храпел тощий, ободранный кот. Когда-то белый,
мех животного сейчас напоминал весенний снег – кое-где желтый, на спине серый,
а ближе к голове отчего-то красный. Приглядевшись, я поняла, что шея котяры
перемазана кетчупом. Очевидно, кто-то из гостей использовал его вместо
салфетки.
– Ребята, – заорал Костя, –
бутылевский приехал.
Пейзаж оживился. Парни, спящие на диване,
сели. Один из них тонкой маленькой ручкой принялся копаться в коротко
стриженной голове. Я заметила темно-синий лак на ногтях и сообразила, что он –
девушка. Впрочем, дамы отыскались и на одеяле, целых две сразу. Они попытались
встать, но потерпели неудачу, и теперь просто смотрели на меня похожими на
пуговицы глазами.
– Так кто из вас Рагозин, господа?
– Здесь нет такого, – с уверенностью
произнес юноша, сидевший на диване.
– А вы кто?
Оказалось, студенты МАДИ, отмечающие успешно
сданную сессию.
– Странно, – пробормотала я, –
куда же Николай подевался?
– А вы у хозяйки спросите, –
посоветовала одна из девчонок, – она живет в соседнем доме, я у нее
снимаю.
Ситуация прояснилась, и, отдав студентам
«Гжелку», я пошла по новому адресу. На этот раз – в странное трехэтажное здание
из красного кирпича. Этот дом выглядел внутри намного приличней. Лифта, правда,
не было, зато лестничная клетка чисто вымыта, а двери квартир обиты одинаковым
зеленым дерматином, очевидно, жильцы обратились разом в одну фирму.
Квартира, куда меня впустили, ничем не
напоминала «лежбище» молодых алкоголиков. Аккуратная комната с простой, но явно
новой мебелью, чисто вымытый пол и большой телевизор «Панасоник», накрытый для
пущей красоты самовязаной кружевной салфеткой. Внушала доверие и хозяйка,
маленькая старушка в теплом байковом халатике и хорошеньких тапочках в виде
тигрят.
– Вы по поводу квартиры? – спросила
она.
– В общем, да, – весьма обтекаемо
ответила я.
– Садитесь, дорогая, – обрадовалась
бабуся и радушно предложила: – Хотите чайку?
– С удовольствием, – пробормотала я.
Хозяйка взяла с буфета крохотный чайничек и с
удовлетворением отметила:
– Совсем свежий, только вчера заваривала.
Затем она капнула пару капель желтоватой
водички в огромную кружку с надписью «Маша» и щедро долила доверху кипятком.
Получившаяся жидкость нежно-лимонного цвета напоминала напиток «Буратино»
времен моего детства.
– В квартире пока живут, – принялась
объяснять хозяйка, – но скоро съезжают, первого февраля деньги принесут, и
я откажу им.
– Почему?
– Шумят очень, – вздохнула
старушка, – соседи недовольны, грозят в налоговую инспекцию пожаловаться.
– Да, неприятно, – согласилась я.
– Меня зовут Марья Сергеевна, –
церемонно представилась бабуся.
– Евлампия Андреевна, – улыбнулась я
в ответ.
– Очень приятно, – ответила хозяйка
и добавила: – Уж не обессудьте, но, когда договариваться начнем, паспорт
принесите, а то меня уже один раз обманули.
– Да?
– Вот вам и да, – неожиданно резко
ответила старушка, – неужто б сдала квартиру студентам, тьфу!
– Как же так получилось? –
изобразила я интерес.
– Говорю же, обманули, – пустилась в
объяснения Марья Сергеевна. – Пришла женщина, вроде вас, тоже по
объявлению…
Я внимательно слушала путаную речь, пытаясь
сообразить, что к чему. Марья Сергеевна всю жизнь прожила вместе с мужем в
отличной трехкомнатной квартире, причем не где-нибудь, а на Старом Арбате.
Потом супруг скончался, началась перестройка, сбережения пропали, а детей,
способных содержать ее, у нее не было. Оставалось одно – продавать у метро
сигареты. Спасибо, лучшая подруга надоумила, пришла в гости, посмотрела со
вздохом на необъятные хоромы и сказала:
– Зачем тебе, Маша, такая квартира?
Продай ее побыстрей да купи две. Одну сдавать станешь и жить припеваючи.
Марья Сергеевна послушалась и до сих пор не
нарадуется. Из арбатской квартиры получилось не две, а три новых, правда, на
окраине. Но Марья Сергеевна – пенсионерка, на работу ей не ездить… Кстати,
жизнь в спальном районе нравится старушке больше, чем в центре. Летом никакой
дачи не надо, в двух шагах изумительный лесопарк, а с продуктами теперь везде
хорошо!
На деньги, вырученные от сдачи квартир, Марья
Сергеевна как сыр в масле катается, не отказывая себе практически ни в чем.
Купила телевизор и даже обзавелась турецкой дубленкой. Правда, иногда случаются
неприятности. Жильцы, к сожалению, попадаются разные. К каждому в душу не
залезешь. Так произошло с квартирой в восемнадцатом доме. Договариваться о
съеме пришла вполне приличная дама, и на самом деле она жила одно время тихо и
мирно. Потом съехала, а на снятую жилплощадь вселила свою дочь, девицу наглую,
развязную и настоящую безобразницу. В квартире просто Содом и Гоморра, идолово
капище! Соседи стонут, и Марья Сергеевна развесила вновь объявления, правда,
деньги, слава богу, они платят аккуратно и…
– Женщину как зовут? – ухитрилась я
вклиниться в бесконечные старушечьи речи.
