– Да? – недоверчиво протянула Катя, но
тут в кухне появился Сережка, и подруга переключилась на него: – Господи, в
каком ты виде!
– Колесо менял, – пояснил сын и
потер руки. – Есть дают?
Дождавшись, когда все насытятся и примутся за
чай, я поинтересовалась:
– Катюнь, что такое тромбоэмболия?
– Зачем тебе? – удивилась подруга.
– Для общего развития.
– Закупорка артерий в результате отрыва
части тромба, образовавшегося в венах, полостях сердца, аорте.
– И что получается в результате?
– Гангрена конечности или инфаркт
различных органов.
– Надо же, – встряла Юля, – я
всегда считала, что инфаркт – это разрыв сердца.
– Не обязательно, – пояснила
Катюша, – он бывает у почек, легких…
– Пациент погибает?
Катерина постучала вилкой по столу.
– Не могу ответить однозначно, как
повезет. Могут успеть сделать операцию.
– Часто это встречается?
– Что? Сделанная операция или
тромбоэмболия?
– Последнее.
– Бывает, в особенности если у больного
тромбофлебит. А он может возникнуть при варикозном расширении вен, после
операций или вследствие инфекционных болезней, тифа, например.
– Значит, если у тебя умрет больная от
тромбоэмболии, ты не удивишься?
Катюша вздохнула.
– Смотря какая пациентка, что за диагноз.
– Ну вообще…
– Вообще не бывает!
– Катюша!
– А ты не спрашивай глупости. Если
человек обратился по поводу насморка – одно, если мучается язвой – другое. Хотя
случается всякое.
– Только скажи, тромбоэмболия редкость?
– К сожалению, нет! – рявкнула Катя
и велела: – Говори, почему так медициной заинтересовалась?
Но тут, на счастье, прозвенел звонок. Пришла
соседка Ниночка с просьбой померить давление. Пока Катюша вытаскивала тонометр,
я быстренько улизнула к себе.
Около одиннадцати, когда квартира погрузилась
в сонную дрему, я раскрыла бело-синюю коробочку и пересчитала деньги. Их оказалось
ни много ни мало – ровно 30 тысяч долларов. Невероятная, гигантская сумма.
Первый раз в жизни я держала в руках такое количество «живых» денег, не
кредитку, а купюры. Глядя на кучу баксов, я чувствовала, как по спине бежит
озноб. Ну и в историю я влипла, надо поскорей найти Рагозина и отдать ему
«клад». Пусть у мужика болит голова, как искать этого Егора!
Подумав еще минут десять, я пришла к выводу,
что деньги нужно пока спрятать. Поеду к Рагозину, договорюсь, пусть парень сам
явится сюда и заберет «кассу». Ну боюсь я кататься по Москве с такой прорвой
денег!
Приняв эпохальное решение, я приступила к
следующей части проблемы. Где схоронить кучу баксов? Положить в пакет и сунуть
в морозильник? Запихнуть в банки с крупой? Нет, все не то! Наконец мой взгляд
упал на поролоновую подушку, и я схватилась за ножницы.
Через час симпатичный велюровый мешочек,
набитый тридцатью тысячами гринов, вновь притулился у спинки. На всякий случай
я помяла подушечку, но ничего не услышала. Поролон надежно защищал бумагу. Вот
и отлично, на ночь я буду класть ее под голову, а днем просто оставлю на
покрывале. Никто не подумает, что в ней зашито состояние.
На следующий день около полудня я вышла из
маршрутного такси и вздрогнула – ну просто край света. Причем в самом прямом
смысле слова. Микроавтобусик стоял возле оврага. По левую сторону тянулся
квартал унылых блочных домов, по правую – простирался пустырь, а за ним чернел
лес. Пассажиров, кроме меня, не было, впрочем, прохожих тоже.
– Где тут Мирославская улица? –
спросила я у шофера.
Тот спокойно вытащил сигареты и ответил:
– А фиг ее знает!
Вздохнув, я пошла в сторону домов и уже через
пару минут поняла, что двигаюсь в правильном направлении. На углу первого
здания синела вывеска «Мирославская, 2». Приободрившись, я почти побежала по
узенькому обледенелому тротуару. Восемнадцатый дом оказался последним –
огромная семнадцатиэтажная башня. Добравшись до нужной квартиры, я позвонила,
дверь распахнулась тут же.
На пороге показался парень в мятом спортивном
костюме. Короткие каштановые волосы стояли торчком, на щеке были видны полосы
от подушки. Очевидно, он мирно спал, несмотря на полдень.
Не успела я открыть рот, как парень близоруко
прищурился и спросил:
– Ты кто?
Тяжелый запах перегара ударил мне в нос, я
машинально ответил:
– Евлампия Романова.
Хозяин попытался собрать мысли, но они,
очевидно, расползались, как тараканы. Поерошив грязной рукой кудри, юноша
выдохнул:
– Чтой-то я тебя не помню. Ладно, все
равно, водку принесла?
– Нет, – окончательно растерялась я.
– Плохо, – укорил мальчишка и велел:
– Магазин за углом, действуй.
– Мне надо поговорить…
– Неси бутылку, тогда и
побеседуем, – отрезало небесное создание и захлопнуло дверь.
Пришлось идти вниз и покупать «Гжелку». Вид
стеклянной емкости с бело-синей наклейкой привел парнишку в состояние эйфории.
– Вот здорово, – зачмокал он и
трясущейся рукой принялся откупоривать пробку. – Давай заходи.
Я влезла в грязную донельзя прихожую и
поинтересовалась:
– Рагозин Николай Федорович?
– Кто?
– Ты.
– Не-а, – пробормотал юноша, –
я Костя.
– А Николай где?
– Не знаю, – ответил Константин.
– Значит, ты хозяин, – решила я
уточнить ситуацию.
– Кто?
– Ты.
– Кто сказал?
– Да никто, – вышла я из
себя, – говори быстро, где Николай?
– Не знаю.
– Хозяин кто?
– Где?
– Здесь!
– Тут?
– Нет, – заорала я, – не тут,
не там, а в этой квартире. Чья она?
– Черт ее знает, – серьезно ответил
парень.
– А ты кто?
