— Я рассердилась на себя. О да, я очень часто сердилась на себя в те годы. Мы виделись почти каждый день. И нам было очень неплохо вместе. Мы обсуждали лекции, семинары, книги. И я старалась быть лучшей, чтоб он мог мною гордиться. И сердилась, когда допускала промахи.
— Да, я понимаю — ведь вы полюбили принца. А принц полюбил вас. Мечта каждой девушки.
— Я не хотела быть каждой! — Голос Иды стал резким. — Я должна была быть лучшей. Тогда, много лет назад, я решила, что мне надо перестать заниматься всякой чепухой и стать настоящим профессионалом. Раз уж с яблоней мне не повезло.
— Подлить вам еще чаю? У вас очень красивый голос, особенно когда вы говорите о чем-то хорошем. Вы, наверное, хорошо поете?
— Ерунда. Пела когда-то. И даже играла на гитаре. Со временем перестала. Некогда, знаете ли.
— Вот именно тогда, девять лет назад и перестали? О, да я помню, был повод — кажется, именно в то лето заболел старый король? Как грустно было тогда всем.
— Нет, тогда я еще пела. Немного, для себя и для своей будущей дочки.
— У нее такое прелестное имя. И прозвище — Карамелька, — по-моему, очень ей подходит.
— Да, — кивнула Ида. — Я сразу назвала ее Карамелькой, как только она родилась, — очень она была сладкая и смешная. Я одевала ее во все розовое, розовые платьица, туфельки…
Ида открыла висящую на груди сумку, бережно достала оттуда розовый носочек:
— Видите, это ее первые носочки. Я думала, они давным-давно потерялись, а оказывается, дочка все это время хранила их у себя. Я про это не знала, — тихо закончила Ида.
— А шарик?
— Шарик у нас появился, когда Карамельке было года три. Мы ходили на ярмарку, и я выиграла этот шарик в тире. Карамелька была им так очарована, просто задохнулась от восторга. И конечно, я отдала эту безделушку ей. Она долго им играла, ей очень нравился домик и бабочки. Хотя я все время боялась, что он разобьется и девочка порежется осколками. Потом… Я не помню, куда он делся потом.
— Никуда не делся, как видите.
— Странно, как он мог сохраниться, ведь мы почти ничего не взяли из дома, когда переезжали.
— Во дворец?
— Да.
Ида замолчала. Молчала и Эва.
— Не знаю, почему я все это вам рассказываю, — наконец сказала Ида. — Лучше ответьте, можете ли вы вернуть Карамельку.
— Пока не знаю, Ида.
Ида осторожно огляделась.
— Ваша собака сказала мне, что у вас есть одна волшебная вещь. И что она может мне помочь. Это правда? Где эта вещь?
Эва не ответила. Она достала свирель из нагрудного кармана и задумчиво посмотрела на нее.
— Может быть, это?
А потом достала губную гармонику из кармана на коленке:
— Или — вот это?
Ида нахмурилась:
— Вы не хотите сказать мне правду. Я ведь знаю, что у вас есть волшебная шкатулка, заглянув в которую, можно понять, что делать дальше.
— Хотите еще пирога, Ида?
— Я хочу заглянуть в шкатулку!
— Мы именно это и делаем сейчас. — Эва протянула руку и накрыла узкую кисть королевы своей ладонью. — У меня есть еще гитара. Было бы чудесно, если бы вы спели мне что-нибудь… Что помните…
— Я ничего не помню!
И Ида заплакала.
— Так давайте вспоминать. Ида, ваша дочка помнила вашу прежнюю жизнь гораздо лучше вас. И скучала по тем временам. Как вы жили тогда?
— Наверное, мы жили хорошо, — безжизненным голосом ответила Ида.
Эва взяла из ее рук носочек, бережно вынула оттуда шарик и положила на стол перед королевой. В свете керосиновой лампы шарик таинственно мерцал, отбрасывая радужные блики — на стены, потолок, на лица. Ида не могла отвести взгляда от его блеска.
— Да, мы жили хорошо, — продолжала она тихо, всматриваясь в глубь шарика, — несмотря ни на что. Когда заболел старый король, Эд ушел из университета и вернулся жить во дворец. До тех пор я старалась не думать, что будет с нами потом. А тут вдруг поняла: Эд очень скоро станет королем. И такая жена, как я, ему не нужна. Чтобы он мне ни говорил, — королевство не может позволить себе королеву без роду и племени. Эд забудет меня, женится на какой-либо принцессе, и это будет правильно. Тогда я уже знала, что вскоре у меня появится малыш. Времени оставалось совсем мало. Я переехала на другую квартиру и сдала последние экзамены экстерном. И защитила диплом. Потом родилась Карамелька. Я брала работу на дом — моя специальность это позволяет. На жизнь нам хватало. Комнатка была маленькая, но уютная. Помню, на окнах висели занавески с рыбками и морскими коньками. Над кроватью тикали ходики. В палисаднике перед окнами нашей комнаты мы сажали цветы — ирисы, пионы, флоксы, мальву и астры. Перед сном я расчесывала Карамельке ее длинные локоны, потом пела ей колыбельную песенку. Знаете, ведь я тогда сама сочинила ей несколько колыбельных. Она очень любила одну из них про зябликов… И я никогда не думала, ищет ли меня Эд.
— Он вас искал.
— Да. Старый король умер как раз через месяц после рождения Карамельки. Он так и не узнал, что у него есть внучка. Эд стал королем. И тогда много говорили о том, что ему пора жениться. Соседи-короли то и дело приглашали его в гости, приезжали сами. Внешнеполитическая жизнь в те времена просто расцвела. Особенно старались короли, у которых были дочери на выданье. Только до свадьбы никак не доходило.
— Три года. Разве он не мог найти вас раньше — ведь существует полиция?
— Представьте себе эту сказочную картину — полиция на моем пороге. Боюсь, что так ничего бы не получилось.
— А как получилось?
— Прекрасно получилось, — вздохнула Ида. — Впрочем, я никогда не спрашивала его, как он все же меня нашел. Просто однажды в дверь позвонили, я открыла — а там стоял Эд.
— Я хорошо понимала, что недостойна его. Что в Карамельке течет только половина королевской крови. Вот почему…
— Вот почему стены в ее комнате покрашены в черный и белый цвета?
— Да. Чтобы никто не говорил, что король женился на недостойной простолюдинке, чтоб не вспоминали все время, что принцесса родилась задолго до свадьбы ее родителей, я должна была не просто разгуливать по дворцу в шелках и бархате — это может любая, а работать, быть необходимой, приносить пользу своей стране. И наша дочь — она должна быть умнее, образованнее всех, ее характер должен быть поистине королевский: решительный, твердый, ответственный человек имеет в глазах народа право на трон, даже если его происхождение не совсем безупречно. Я составила программу обучения дочери. И отвлекаться на ерунду времени не было.
— Отвлекаться на пение колыбельных?
