При этом он только обсасывал и легонько покусывал розовые
бутончики Жюстины. Наконец он поставил обреченную Сюзанну на колени на край
дивана, низко наклонил ей голову и в таком положении вторгся в ее зад.
Сотрясенная новыми болезненными ощущениями, Сюзанна стала вырываться, тогда
Ролан, желавший лишь провести рекогносцировку боем и удовлетворившись
несколькими толчками, переместился в задний проход Жюстины, но не перестал
терзать другую жертву руками.
— Эта блудница невероятно возбуждает меня, —
говорил он, с размаху вонзая большую булавку в ее левую грудь, — я даже не
знаю, что бы с ней сделать.
— Ах, сударь, — жалобно сказала Жюстина, —
сжальтесь над ней! Нельзя же причинять человеку такую боль.
— Это только цветочки, — пригрозил злодей. —
Если бы здесь мог оказаться знаменитый император Кье, один из самых выдающихся
монстров, какие только сидели на китайском троне, мы бы придумали что-нибудь
поинтереснее!
[68]
Он вместе со своей женой каждый день убивал
людей; рассказывают, что они доводили их до такого жуткого состояния, до такой
нечеловеческой боли, что те думали только о том, как бы поскорее умереть, но
это им не удавалось благодаря супружеской чете, которая старалась отдалить этот
момент и совместить его со своим оргазмом… Но я слишком милосерден,
Жюстина, — продолжал коварный мясник, продолжая совокупляться и не
переставая раздирать грудь Жюстины, — о, я слишком милосерден… я еще не
дошел до этого… я только учусь…
Через некоторое время, разогревшись предварительными
упражнениями, Ролан наконец поднялся, так и не закончив жертвоприношения, и
своим неожиданным отступлением причинил Жюстине больше страданий, чем она
испытала в момент проникновения. Фаллос его стал еще тверже, и распутник
бросился в объятия Сюзанны, решив дополнить истязания саркастическими
замечаниями.
— Милое создание, я никогда не забуду первые сладостные
минуты нашего счастливого союза! Ни одна женщина не доставляла мне большего
удовольствия! Никого я так не любил, как тебя, моя радость… Давай обнимемся,
Сюзанна, может быть, теперь мы долго не увидимся.
— Зверюга! — закричала несчастная, с ужасом
отталкивая существо, которое мучило ее столь жестокими речами. — Отойди от
меня, не усугубляй мои мучения такими издевательствами. Утоли свою ярость,
чудовище, но уважай, по крайней мере, мое несчастье.
Взбешенный Ролан повалил ее на канапе, широко раздвинул ей
ноги и, вперив свирепый взгляд в зияющую вагину, продолжал издеваться:
— А ты, храм моих прежних наслаждений, как я
блаженствовал, срывая твои весенние розы, дай же мне проститься с тобой…
И подлый распутник вонзил туда свои когти и несколько минут
с остервенением копался там, а Сюзанна истошно кричала до тех пор, пока он не
вытащил свою руку, залитую кровью. Сочтя такую пытку недостаточно болезненной,
он ввел внутрь длинную толстую иглу и достал до матки. Кровь хлынула густой
струей, он поставил под нее свой член, потом велел Жюстине обсосать его.
Насытившись этими ужасами и чувствуя, что больше ему не выдержать, он заявил:
— Пойдем, милая Жюстина, пойдем завершим этот спектакль
игрой в веревочку (так он называл свою чудовищную шутку, о которой мы
рассказывали выше)
[69]
.
Наша сирота взошла на трехногий эшафот, палач обвязал ее шею
веревкой и устроился перед ней в кресле. Сюзанне, несмотря на ее ужасное
состояние, было ведено возбуждать его руками. Через минуту он выдернул табурет,
но Жюстина, вооруженная ножом, успела перерезать веревку и упала, отделавшись
испугом.
— Отлично, отлично! — похвалил Ролан. — Твоя
очередь, Сюзанна; помни, что я тебя пощажу, если ты окажешься такой же ловкой.
Сюзанна встала на место Жюстины, но коварный обманщик дал ей
в руки тупой нож. Некоторое время он любовался жертвой в таком положении; он
гладил ее, он шарил руками по всему ее телу, целовал задницу с большим чувством
и наконец сел. Жюстина начала ласкать его; вдруг табурет дернулся и отлетел в
сторону, и все старания Сюзанны оказались бесполезными: жуткие судороги
исказили ее лицо, ее язык вывалился наружу. Ролан встал и во все глаза
уставился на повешенную девушку. Читатель вряд ли нам поверит, что было потом…
А потом распутник долго и страстно сосал этот язык, который вытолкнула изо рта
последняя предсмертная мука.
— О Жюстина! — закричал он. — Какое это
блаженство! Вот она висит, потаскуха, вот она и сдохла… О разрази гром мои
чресла! Никогда я не испытывал ничего подобного!.. Давай снимем ее и положим на
диван, я хочу насладиться ее задницей: говорят только в таком состоянии у
женщины сужаются все проходы.
Он исполнил задуманное. Сюзанна уже не дышала, однако монстр
получил удовольствие, после чего озабоченно произнес:
— Надо снова подвесить ее, она еще жива… Она должна
издохнуть, и я хочу содомировать тебя, Жюстина, когда буду убивать ее.
Сюзанну вновь повесили, и мерзкий содомит, трепыхаясь в
заднице Жюстины, которую поставил прямо перед виселицей, извергнулся в момент
удушения своей любовницы. Потом он отвалил в сторону камень, закрывавший вход в
глубокую яму, бросил туда труп и вышел, взяв с собой Жюстину.
— Теперь ты видела, милая девочка, — сказал он ей
по дороге, — что здесь произошло, и не забывай, что отныне ты войдешь в
этот склеп, только когда наступит твой черед.
