И развратный юноша с помощью папаши овладел по очереди тремя
указанными предметами, а его в это время сношал Верней. После этого распутник,
вновь разволновавшись, потребовал розги и, набросившись на троих наложниц
своего сына, избил их до крови. Передавая орудие пытки достойному своему
ученику, он прибавил:
— Бей мать, терзай сестер! Не жалей их и не бойся оскорбить
природу: эта блудница устроила так, чтобы мы могли получить удовольствие только
переступив все границы, которые столь уважаемы идиотами. Не бывает
сладострастия без преступления. Вот как они пекутся о нашем благополучии, эти
глупые законодатели, воображающие, будто создают для нас справедливые законы!
Наплевать на них, растоптать их всех до одного — вот, друг мой, в чем
заключается искусство наслаждения: учись этому и разбей свои оковы.
— Папа, — заметил начинающий злодей, истязая
родную мать в поте своего лица, — ты знаешь, что я давно прошу у тебя
позволения отхлестать грудь мамаши, предоставь мне такую честь и увидишь, как
раскалится мой член.
Все пришли в восторг от такого необычного предложения,
Брессак расцеловал от всей души ребенка, столь похожего на него, Жернанд
захотел присоединить свою жену к мадам де Верней.
— Она — его тетка, — заметил он, — поэтому,
на мой взгляд, имеет все права на внимание племянника.
Обеих жертв поставили на колени спиной к священной стене, и
юное исчадие ада, на которого были устремлены восхищенные взгляды, не думая о
роковых последствиях своего каприза, стал изо всех сил осыпать ударами груди,
отданные во власть его жестокости. Этот спектакль необыкновенно возбудил
присутствующих: Брессак сношал д'Эстерваля, который в свою очередь содомировал
ганимеда, Жернанд сосал члены Джона и Константа, которых била хлыстом
Марселина, а Доротея, завладев Жюстиной, ласкала клитором ее анус. Между тем
мадам де Верней, на которую, казалось, обрушилась вся ярость молодого злодея, потеряла
сознание от беспощадных ударов, и монстр, позабыв о том, что совершает
надругательство над самым священным законом природы, осмелился залить своей
спермой окровавленную грудь женщины, давшей ему жизнь.
Приближался рассвет, силы начинали иссякать; чтобы
восстановить их, кто-то предложил распечатать еще несколько банок паштета,
откупорить несколько бутылок шампанского и затем узнать у божьего образа, что
предпринять, чтобы обрести энергию, в которой все нуждались для завершения
оргии.
Когда желудки были наполнены, и головы закружились, Верней,
трижды прижав свой зад к устам Всевышнего, спросил его, каким образом можно
найти в себе новые силы. «Посредством новых, еще более жестоких пыток, —
ответил божественный образ, — пусть каждый вернется в свой кабинет и
воспользуется орудиями, которые там найдет. Вы, Жернанд, займитесь мадам де
Верней, вы, Верней, возьмите вашу дочь Сесилию; д'Эстерваль должен уединиться с
мадам де Жернанд, Доротея запрется вместе с Лореттой и Марселиной, Виктор с
помощью Констана позабавится с Жюстиной.
Мы проследуем за нашей героиней, поэтому не узнаем, какие
мучения перетерпели все остальные. Мы только отметим, что наша несчастная
авантюристка увидела в кабинете приспособление для пыток, широко применяемое
итальянскими палачами. Ее усадили копчиком на вершину адской машины, все
конечности подняли вверх и привязали их в таком положении; вся тяжесть тела
приходилась на хрупкий и очень чувствительный отросток, отчего Жюстина
испытывала настолько острую боль, что она вылилась в жуткий сардонический смех.
Маленький злодей блаженствовал почти полчаса, глядя на ужасное зрелище и
заставляя Констана ласкать себя, затем побежал к отцу.
— Ах, друг мой, — забормотал он, задыхаясь от
восторга, — не знаю, к какой пытке ты приговорил Сесилию, но клянусь тебе,
что нет ничего сладостнее той, которую испытала Жюстина; посади на эту штуку
мою сестру, заклинаю тебя.
Верней, которого ничто не могло удовлетворить и который не
получил ожидаемого удовольствия от страданий Сесилии, привязанной к необычному станку,
отвязал ее и отвел к итальянскому агрегату.
— После этого мы будем сношать их обеих, —
прибавил он.
Совершив вдвоем последнее преступление, они оба нашли
успокоение — один во влагалище дочери, другой в заднем проходе Жюстины — и
кончили одновременно, терзая прелести той и другой жертвы, уже сломленных
предыдущим эпизодом с божественным оракулом.
Настал главный момент программы. До сих пор дети Вернея и
его дочери Лоретты оставались, если можно так выразиться, в бездействии.
Кульминация шабаша заключалась в том, чтобы растоптать цветы невинности этих
прелестных детей. Все в этом необыкновенном жертвоприношении было по душе
Вернею: эти предметы были совсем еще малы, как и подобает, по его мнению,
настоящим жертвам, кроме того, они приходились ему и детьми и внуками
одновременно. Какой счастливый случай для человека, все удовольствия для
которого зижделись на кровосмешении! И вот наконец они предстали перед злодеем,
готовые утолить его преступную похоть: Лоретта, их мать, и мадам де Верней
должны были держать их, Виктору предстояло увлажнить проходы и направить посох
отца в пещерки сладострастия брата и сестренки. В ожидании начала Верней, чтобы
размяться, предавался пассивным удовольствиям Содома: его по очереди сношали
Джон и Констан, а Жюстина целовала его в губы и массировала ему член. За
несколько минут наша кроткая героиня вернула к жизни этого пострадавшего во имя
Цитеры, и две самые звонкие пощечины, какие она получила за эти дни,
ознаменовали его признательность. Окончательно возбудившись, распорядитель
одним прыжком накрыл тельце своей семилетней внучки. Первым делом он пожелал
пробить брешь в задней крепости, и Виктор с удивительной ловкостью ввел
чудовищное отцовское орудие в крохотное отверстие, но несмотря на искусство
одного и мощь другого натиск не принес результатов. Однако неподвижная жертва
не могла оказать никакого сопротивления, ее поражение было лишь делом времени,
и действительно, так оно и случилось; монстр, благодаря обильной смазке, за три
резких толчка исчез в узкой щелке, где справляются наслаждения Гоморры. Лоретту
тотчас сменила Марселина: теперь она держала жертву и чтобы увеличить
удовольствия отца, наслаждавшегося его дочерью, она прижимала к его лицу
великолепные ягодицы, более близкие ему по родству, чем прелести, которые он в
тот момент осквернял. Помощь Виктора больше не требовалась, и он пристроился к
отцу сзади: таким образом Верней оказался между двух плодов, выросших из его
семени. Но жестокость кровосмесителя, который ни минуты не мог обойтись без
дополнительных ощущений, потребовала, чтобы Жернанд на его глазах истязал
Марселину, то есть бабушку девочки, чей анус он столь усердно обрабатывал, и
тот, славившийся своей кровожадностью, выбрал, чтобы скорее достичь результата,
для пышного зада молодой женщины плеть о девяти хвостах с железными
наконечниками.
— Еще я бы хотел, — сказал Верней, продолжая
работать всем телом, — чтобы д'Эстерваль занялся задницей моей супруги и
отделал ее как следует.
— Может быть, и я окажу эту же услугу Лоретте? —
предложил Брессак. — Тем более, что ее поза благоприятствует этому.
