Человеческий интеллектуальный прогресс от животного по сути не отличается. В городе живут три типа кошек – одни убегают от собак, другие – шипят и выгибаются, третьи – анализируют собаку и делают то или другое. Третьи – интеллектуальней. Первые в силу трусости будут подавляться своими, вторых съедят бультерьеры, третьи останутся – шаг эволюции будет сделан. И от третьих пойдет более интеллектуальное потомство.
Один питекантроп выломает себе слишком большую дубину, и не сможет ею толково управляться – проиграет. Другой, дабы не таскать с собой слишком тяжелую вещь – легкую; но легкая бьет не сильно – проиграет. Третий – среднюю – чтобы и бить можно было, и носить с собой было легко. Задача выбора оптимальной дубины делает ее решивших более успешными. Современные обезьяны частично научились пользоваться палками, но когда потомство научившихся отгонит остальных от самок, останутся только потомки умеющих оружием пользоваться, т.е. более интеллектуальные. Тогда следующей стадией будет выбор палок. У человека подобный отбор по интеллекту с указанной стадии идет уже 4 миллиона лет. Но интеллект развивается не по прямой, а экспоненциально.
Примеров эволюции можно привести массу. Оружием австралопитеков были длинные кости антилоп – ими они проламывали черепа своих главных пищевых конкурентов бабуинов и периодически себе подобных. Можно представить кость с жилами, которую за жилы можно кидать. Кидая, можно раскручивать. Намотав на руку, можно придумать петлю. Намотав, можно бить. Ударив, можно заметить, что тяжелая кость закручивается вокруг цели. Заметив это, можно создать оружие из отдельных кости и жилы. Разбираясь с жилами можно придумать узел. А дальше остается примотать к палке камень, и получится каменный топор. На каждое действие начиная с австралопитека – по сто тысяч лет или по пять тысяч поколений – не так и мало. Все действия должны давать применившему их какие–либо преимущества, особенно в размножении. В результате растет интеллектуальность популяции.
Мелочи могут решать очень много. Например, интеллектуальный потенциал европейцев вроде бы точно такой, как и американцев. Вроде бы. Европейского потенциала не хватило на компьютерные технологии. В результате европейские страны несут громадные материальные убытки и одновременно отстают в технологическом прогрессе. Значит, интеллектуальная разница есть. Она слишком мала, чтобы ее заметить, но она достаточна, чтобы перераспределить соотношение мировых сил.
Смысл вышесказанного – показать, что эволюция человека шла по интеллектуальному принципу в сочетании с жестким естественным отбором, включающим в себя как оттеснение от воспроизводства менее интеллектуальных сородичей, так и истребление менее интеллектуальных соседей.
Биологическая единица качественно определяется степенью биологической полноценности, исходя из адаптации к природной среде. В свою очередь эта адаптация – результат естественного отбора, имеющего генетическую природу. Человечество как таковое к природной среде не адаптировано, поскольку условия его существования в разных точках прямо противоположные. И потому интеллект — обязательный элемент адаптации.
Эволюция во многом обусловлена климатическими колебаниями. Периодическое ужесточение условий, связанное с ледниковыми периодами, оставляло в живых самых интеллектуальных – поскольку морозоустойчивым человек так и не стал, оставшись существом тропическим. При положительных климатических условиях люди территорию заселяют и живут, не прогрессируя. При похолодании на этой территории выживают не самые морозоустойчивые – таких признаков по сути у человека нет – а опять самые интеллектуальные. Любой вызов природы после возникновения интеллекта вызывал выживание самых интеллектуальных с развитием этого самого интеллекта.
Интеллектуальные получают более здоровых партнеров и воспроизводят больше здоровых, а одновременно и интеллектуальных, детей. В литературе интеллект и физическая сила часто противопоставляются — но это в принципе неверный подход. Человек совершенный — это не интеллект и не сила, это гармоничное сочетание первого и второго. Естественно, только интеллекта недостаточно для успеха. Но, похоже, в остальном люди были примерно равны, и интеллект был фактором, изменявшим соотношение сил.
Человек растет только под нагрузкой. Интеллект может биологически совершенствоваться только в том случае, если является фактором биологического отбора, под давлением которого выживают более интеллектуальные. Общий процесс интеллектуального совершенствования фактически завершился с появлением кроманьонца. Но в некоторой степени продолжался до существования неандертальцев – проигравших человеческому интеллекту.
Дальше началась стабильность и цикличность. Общество, построенное на социальных принципах, периодически может обходиться без интеллектуалов. Когда интеллект перестает давать своим владельцам какие–либо преимущества, число случаев его наследования снижается. Без интеллекта человеческое сообщество снова превращается в стадо обезьян. А в стаде обезьян снова начинается внутренний отбор по интеллекту – снова менее интеллектуальные будут проигрывать. Стабильное общество, не нуждающееся в биологическом развитии, неизбежно попадает в ловушку циклов. Нет стимула интеллектуального развития – начинается интеллектуально вырождение. После чего рано или поздно ситуация ухудшается до такой степени, что встает вопрос: или интеллект снова будет иметь преимущества, или сообщество погибнет (чаще случалось второе). Интеллект в пределах «осколков» сообщества за какой–то период восстанавливается – и снова социальность (в виде наследования успеха) нивелирует необходимость в развитии.
С тех пор интеллект появился и стал основным фактором отбора, человечество постоянно балансирует на грани превращения обратно в обезьян – как только отбор отклоняется от средней величины, достаточной для поддержания этого самого интеллекта. Более того, как только отбор переходил на социальный уровень – а это неизбежно случалось с ростом социальности и всегда с возникновением цивилизации, возникала угроза популяционно–видового исчезновения. Но становилось это очевидными только тогда, когда поздно было предпринимать какие–либо действия, кроме жертвоприношений и прорицательства.
Адаптационная, а равно популяционная единица естественного отбора – этнос или нация. Нация, как и человек, обладает интеллектом, но только суммарным. Интеллектуальные способности наследуются, но в явной форме степень наследования не определена. Исходя из самых различных и противоречивых тестов, где разброс в наследовании измеряется от 12 до 80%, можно придти к компромиссному результату порядка чуть выше 50%. Неизвестно, как в природе появилась такая величина; но если бы она было меньше 50%, для интеллектуального прогресса понадобилось бы не четверо детей при смертности 50%, а несколько больше, или большей должна была бы стать смертность.
Для того, чтобы интеллект поддерживался, чтобы интеллектуальные выбирали интеллектуальных, необходим еще один механизм, присутствующий у высокоорганизованных животных – свободный выбор партнера. Этот механизм настолько важен, что ему посвящена одноименная глава.
В качестве вывода из этой главы можно придти к тому, что человеческий интеллект балансирует на острие иглы. При любых нарушениях балансировки человеческие группы интеллектуально деградируют и становятся жертвами природных сил или более интеллектуальных соседей.
