Такеру понравился плакат «Стоунз» из коллекции Терри, а также фото четверых участников группы на прогулке по побережью.
— Они тут веселые, на снимке, а я гляжу на них, и у меня почему-то на сердце кошки скребут, — удивлялся Такер. — И ведь не только потому, что они уже старые, а иных и на свете нет. Что-то еще зудит.
— Со мной что-то похожее. Думаю, это оттого, что их время досуга настолько скупо отмерено. У нас его навалом, мы им порой толком распорядиться не в состоянии. Впервые я этот плакат увидела, только что вернувшись из трехнедельной поездки по Штатам. И… — Энни замолчала.
— Что?
— Ты и об этом не знаешь.
— О чем?
— О моих американских каникулах.
— Не знаю. Но мы ведь только недавно познакомились. Пожалуй, я не только об этих каникулах не знаю.
— Но эти критичны в свете наших предыдущих разговоров.
— Почему?
— Мы ездили в Бозман, в Монтану. И туда, где в Мемфисе была студия. И в Беркли. И в туалет в клубе «Питс» в Миннеаполисе.
— Черт, Энни…
— Извини.
— Какого черта ты с ним поперлась?
— Какая разница, как знакомиться с Америкой? Ничуть не хуже съездили, чем по туристической путевке. Мне понравилось.
— И вы ездили в Сан-Франциско, чтобы помолиться на дом Джули Битти?
— Нет-нет, в этом не грешна. Туда он один мотался. Я перешла через Золотые Ворота и прошвырнулась по магазинам.
— Значит, Дункан… Этот парень настоящая ищейка.
— Пожалуй.
Энни ощутила укол ревности. На самом деле ей вовсе не хотелось, чтобы Дункан за нею следил. Она не жаждала увидеть, как он ползает за кустами зеленой изгороди вокруг ее дома или прячется за стеллажами супермаркета, пока она покупает продукты. Но если бы он проявил к ней хоть долю того интереса, который ощущал к Такеру Кроу… Она вдруг осознала, что ее теперешний собеседник куда более серьезный соперник, чем любая женщина.
Дункан налил себе апельсинового сока и подсел к кухонному столу.
— Джина…
— Да, золотко мое?
Она сидела у кухонного стола, пила кофе и листала журнальное приложение к «Гардиан».
— Как ты думаешь, велики ли шансы увидеть Такера Кроу в Гулнессе?
Она перевела на него недоуменный взгляд:
— Того самого Такера Кроу?
— Да.
— В этом самом, извините, Гулнессе?
— Да.
— Я бы сказала, что шансы, мягко говоря, очень невелики. А что случилось? Тебе показалось, что ты его видел?
— Энни утверждает, что я его видел.
— Энни утверждает…
— Да.
— Ну, не зная подоплеки, так, с ходу, я бы сказала, что она тебя разыгрывает.
— Я тоже так подумал.
— Но зачем ей это понадобилось? Странный поступок. И жестокий, если учесть твою… заинтересованность.
— Я бежал трусцой вдоль пляжа, увидел ее там с господином почтенного вида и возраста и с мальчиком. Я остановился, и этот господин представился мне как Такер Кроу. Назвался этим именем.
— Представляю, что ты при этом испытал.
— Зачем она подговорила его так назваться? Неумно. Не смешно. Позже я позвонил ей из спальни. Перед душем. И она настаивает на подлинности истории. На подлинности этого Такера.
— А он хоть похож?
— Ни капельки.
Оба, не сговариваясь, повернули головы к камину, на доске которого стояло захваченное Дунканом при переезде фото. Такер на сцене, возможно в нью-йоркском «Ботом лайн», скорее всего в конце 70-х. Дункан вдруг ощутил легкий приступ паники — как накануне вечером, когда он спросил Джину про ее впечатления от «Джульетты». Человек, которого он встретил утром на пляже, явно не тот, кто пел «Фермера Джона» в американской глубинке несколько недель назад, это очевидно. И, разумеется, этот «бухгалтер» с пляжа не тот встрепанный троглодит со знаменитого снимка Нила Ричи. Но теперь Дункан впервые задумался, мог ли молодой Такер Кроу с каминной полки за эти годы превратиться в поседевшего дикаря, атакующего камеру Нила Ричи. У них не было ничего общего. Разные глаза, разные носы, рты… До этого момента Дункан принимал постулаты кроулогии как святые истины, не подлежащие критике. Он воспринял историю Нила Ричи как непреложный факт. Только вот — легкая паника быстро превращалась в ужас — Нил Ричи-то законченный идиот. Дункан с ним не встречался, но невежество, грубость и неумеренное самомнение этого парня принимались всеми кроуведами как не менее непреложный факт. Несколько лет назад Дункан получил от Ричи электронное письмо агрессивного и путаного содержания. А потом этот Нил Ричи поехал черт знает куда, чтобы нарушить уединение человека, который не желал, чтобы в его жизнь вторгались посторонние. Подобный поступок никак нельзя назвать нормальным. И такой источник казался Дункану заслуживающим большего доверия, чем Энни и благообразный старикан на пляже! Если отвлечься от снимков двух «Фермеров Джонов», напялить очки на молодого певца из «Ботом лайн», посеребрить его волосы сединой, подстричь…
— Бог мой… — вырвалось у Дункана.
— Что?
— Я не могу представить себе, с чего бы этому человеку представляться Такером Кроу, если он не Такер Кроу.
— Да что ты говоришь?
— Энни не садистка. И тот парень с пляжа… похож… на вот этого, — Дункан кивнул на фото. — Только старше.
— Энни объяснила, как с ним познакомилась?
— Она сказала, что он ей написал. Ни с того ни с сего. То есть после того, как она выложила свой обзор «Голой» на сайте.
— Если это правда, — задумчиво произнесла Джина, — то ты наверняка готов удавиться.
Увы, Дункану была не под силу вторая пробежка по улицам Гулнесса — он еще не пришел в себя после первой. Вследствие этого пришлось ограничиться ускоренным шагом, прерываемым краткими остановками, чтобы отдышаться. Передышками он пользовался для размышлений. А поразмышлять нашлось над чем.
До недавних пор Дункан редко о чем сожалел. Но за последние недели он не раз пожалел, что совершил те или иные поступки, повел себя так, а не иначе. Оказалось, что многое он сделал зря, сделал неправильно. Приходилось раскаиваться, ругать себя, а то и ненавидеть. Ошибка, вызывающая наибольшее сожаление, — «Джульетта». Последняя, «Голая». Где была его голова? О чем он вообще думал? С чего он взял, что она лучше первой? После пятого прослушивания песни поблекли и приелись; после десятого он решил, что больше никогда не поставит этот диск. И не только потому, что второй альбом слаб, мелок и ничтожен, но и потому, что он бросает тень на великий оригинал. Кому интересно видеть проржавевшие железяки внутренней арматуры статуи? Разве что исследователям. Дункан, конечно, исследователь, ему интересно. Но каким образом он пришел к заключению, что набросок лучше оригинала? Ответ на этот вопрос отчасти ясен: «Голая» пришла к нему прежде, чем о ней прослышали остальные его соратники из воинства фанатов Кроу, и отрицательный отзыв о ней свел бы на нет это преимущество. Искусству свойственно иной раз рассыпать дары, он свой получил, однако не в той валюте. Обменный курс превратил подарок в труху. Может, снять свой обзор? Он повернулся к компьютеру, но передумал. Успеется.
