– Но он сам мне об этом сказал, –
настаивала Машка.
– Кто сказал? – воскликнули мы с
Наташкой одновременно.
– Жан, – ответила Машка. –
Видите ли, я немного соврала комиссару. Когда я выбралась из машины, то
увидела, что Жан не двигается. Я подбежала к нему. Он был в полном сознании,
яснее не бывает, только говорить ему было больно и трудно.
– «Поклянись, что отомстишь за меня… меня
убила Андре…» – вот что он успел сказать перед смертью.
Страшный грохот заставил нас вздрогнуть. Мы
оглянулись. У буфета Софи уронила поднос с чаем.
– Ты ничего не слышала, –
моментально отреагировала Наташка. – Понимаешь? У барона, наверно,
помутился рассудок.
– Да, мадам, – покорно согласилась
Софи, – барон, очевидно, очень испугался.
– Да нет же, – затопала ногами
Машка. – Говорю вам, он был абсолютно спокоен и совершенно в своем уме. Он
хотел еще что-то сказать, но тут у него из горла пошла кровь, черная такая, как
чернила, и он умер.
– Успокойся, маленькая, – ласково
проговорила Наташа, – бывает, что перед смертью человеку чудится всякая
чертовщина. Может, он вспомнил, как какой-то Андре его когда-то обидел.
– А вот и нет, – возразила
Маша, – не какой-то, а какая-то. Я разве вам не сказала? Он прошептал:
«Поклянись, что отомстишь за меня, меня убила Андре Ярузельская». Я слышала,
как вчера Андре объясняла Аркадию, что ее фамилия Ярузельская, а Жаклин теперь
мадам Ярузельская. Это Андре, Андре убила Жана… Я только не знаю, как она это
сделала!
В наступившей тишине мы услышали, как в
кабинете пробили часы.
Глава 4
Этой ночью я так и не прилегла. До четырех
утра сидела рядом с Машей, держала ее за руку и напевала песенки. Когда же она
наконец заснула, встала с ее кровати и побрела в свою комнату. Страшные мысли
теснились у меня в голове. Какой злой рок преследует Макмайеров! Сначала в
авиационной катастрофе погибает почти вся семья. Потом в автомобильной аварии
погибает Жан. Что за отношения связывали Жана и Андре? Мне припомнился ее
полный ненависти взгляд, брошенный на Жана… Что-то там явно было не так. Я
ворочалась в своей чересчур мягкой кровати с боку на бок. Может, уехать домой?
Навряд ли мы будем сейчас нужны Наташке, не до гостей и развлечений ей. Нет,
точно не смогу заснуть.
Я вылезла из кровати и посмотрела на часы.
Семь утра. Интересно, есть ли кто-нибудь на кухне? Я бы с большим удовольствием
выпила чашечку горячего кофе и съела бутерброд. Вчера никто из нас так и не смог
проглотить ни крошки.
Я тихо вышла в коридор. Кажется, кухня на
первом этаже, во всяком случае, слуги входили с едой в столовую через боковую
дверь. Я вошла в столовую. Незнакомый мужчина резал на гигантском столе черную
ткань. Увидев мой взгляд, он пояснил:
– Мадам, баронесса велела одеть дом в
траур. Могу я вам чем-то помочь?
– Да, – обрадовалась я. – Мне
бы чашечку горячего кофе.
Слуга замялся:
– Завтрак, к сожалению, еще не готов, его
подадут только в девять. Но, если вы согласитесь пройти на кухню, Луи сварит
вам кофе и сделает тосты.
Я милостиво согласилась пройти с ним на кухню.
В кухне было тепло и ослепительно чисто. Любой
стол можно было смело использовать для операции аппендицита. От начищенной
утвари резало глаза. Возле окна сидел в кресле пожилой человек и читал
вчерашнюю «Монд». Увидев меня, он ласково улыбнулся:
– Чем могу служить?
– Мадам желает чашечку кофе и завтрак,
Луи, – сказал слуга.
– Прекрасно, – обрадовался
Луи, – сейчас все будет готово!
Он раскрыл шкафчик:
– Мадам предпочитает какой кофе?
Передо мной рябили банки, я ткнула пальцем в
первую попавшуюся. Луи внимательно посмотрел на меня.
– Если мадам разрешит, я сварю кофе
по-турецки и сделаю скандинавские тосты.
Я важно кивнула головой. Ни за что не
признаюсь, что не знаю, что такое скандинавские тосты.
– Вы давно работаете у барона? –
спросила я повара.
Луи улыбнулся:
– Меня приняли на службу за неделю до
свадьбы родителей месье барона. Я готовил им свадебный обед. А Софи пришла
через год после меня, когда родился господин Жан.
– Сколько же ей лет? – невольно
вырвалось у меня. – Я думала, ей лет сорок!
– О, мадам, спасибо за комплимент, –
сказал Луи. – Софи на самом деле прекрасно выглядит, но ей скоро будет
шестьдесят.
– Очевидно, ей известно средство
Макропулоса, – пошутила я.
– О, мадам тоже любит Гашека? –
обрадовался Луи. – Мы с Софи часто читаем его по вечерам. Мы уже много лет
муж и жена. Готово, мадам.
Скандинавскими тостами оказались кусочки
поджаренного белого хлеба, вымоченного в смеси молока и яиц. Луи открыл кофейник
– запах чудного кофе разнесся по кухне. Из-под большого стола, накрытого
скатертью, вылезли, потягиваясь, Снап и Банди.
– Это они почуяли запах кофе, –
объяснил Луи. – Очень они любят сладкий кофе с молоком. Идите сюда,
малышки!
– А где кошки? – поинтересовалась я.
– Посмотрите, мадам. – Луи поманил
меня рукой.
В самом дальнем углу кухни стоял дворец –
настоящее наслаждение для кошки: обитые темным мехом домики на столбиках, а
между ними на разной высоте подвешены гамаки. В одном из них самозабвенно спали
две кошки.
– А котенок?
– Уж очень он полюбил Банди,
мадам, – покачал головой Луи.
И правда, возле страшной треугольной пасти
питбуля лежал на спине серый комочек.
– Если мадам угостит собак печеньем, они
будут очень благодарны.
Я запустила руку в большую жестянку, стоявшую
на столе. Пальцы нашли там что-то явно не похожее на печенье. Я заглянула
внутрь. Между маленькими сдобными кусочками лежала надбитая ампула.
– О, – испугался Луи, – это
вчера к собакам приходил ветеринар делать прививки. Как использованная ампула
могла попасть в коробку, ума не приложу! Дайте, пожалуйста, мадам.
С этими словами он буквально выхватил у меня
жестянку с печеньем и вытряхнул ее в помойное ведро.
– Лучше выбросить все печенье, –
пояснил он, – вдруг там осколки…
