Тут мы опять встретились с Натали и,
посовещавшись, решили ее «убить». Расчет был прост: тот, кому выгодна смерть
Жана и Натали, обязательно заявит свои права на наследство. Честно говоря, мы
не знали, кто это будет. Просто решили предоставить событиям развиваться… Но появились
вы, моя дорогая, – комиссар посмотрел на меня, – и все покатилось к
чертям. Ну зачем вас понесло на аэродром?
Я вздохнула – действительно, какого черта я
влезла во все это?
– Вот-вот, теперь можно и
подумать, – съехидничал комиссар, увидев мои мучения. – Вы чудом
остались живы. Аллан случайно не попал вам в лоб.
– Так это был Аллан? – не выдержала
я. – Аллан?
– Ну да, – подтвердил
комиссар. – Однако давайте по порядку. Семь лет назад Лиза Макмайер решила
убить своих родных. Причина была весомой – она их ненавидела. Сьюзен за то, что
та больше всех на свете любила Жана. Жана за то, что Сьюзен любила его,
несмотря на все безобразия, что он творил. Эдуарда за то, что он не ее отец. В
эту компанию попала даже жена Аллана. Ее, по мнению Лизы, следовало убрать
потому, что та забеременела. Девушка не собиралась делиться своими деньгами ни
с кем. Она очень хорошо понимала, что в конце концов деньги Гранжа достанутся
ей, если, конечно, Жана не будет в живых. После знакомства с Рене ее планы
начинают превращаться в реальность. Ей удается убедить юношу в своей
преданности делу революции и получить бомбу. Дальнейшее вы знаете: бомба
оказывается в самолете, а Рене через несколько дней на кладбище. Казалось бы,
все прекрасно, есть только одна маленькая неприятность – Жан остался в живых.
Уж как он заподозрил Лизу, не знаю. Можно было посчитать всю ситуацию
случайной, но мне мешает это сделать…
– Анализ содержимого желудка, –
снова встряла я в разговор, – там обнаружили присутствие мыла!
– Верно, – согласился комиссар. –
Не мог же он позавтракать мылом? Ну а если съел его, то зачем? Либо Рене
проболтался ему о революционной деятельности сестрицы, либо сам он что-то
заподозрил. А почему не рассказал Эдуарду и Сьюзен? Да он не любил их так же,
как и Лиза! Может, даже обрадовался, что ей пришла в голову такая замечательная
идея. В общем, кусочек мыла на десерт, и Жан в больнице. Потом проходит
несколько спокойных лет. Жан женится на Натали, все счастливы, Лиза-Андре тихо
ждет своего часа. А когда же он пробьет? Уже скоро. Во-первых, Лизе должен
исполниться двадцать один год, она станет совершеннолетней и сможет сама
распоряжаться своими деньгами. Во-вторых, вскоре после этого истекает
предусмотренный за убийство срок давности, никакие обвинения будут ей не
страшны. Девица затаилась, она мило всем улыбается, вяжет жилетки… О том, какое
пламя бушует у нее в душе, знает только Яцек Ярузельский, но он предпочитает
помалкивать. Иногда, правда, Лиза развлекается, подбрасывая в разные кухонные
коробки пустые ампулы. Мелко, конечно, но все равно приятно… Время бежит, и
пора бы уже и Жану умереть. Бедняжка Лиза, наверное, голову сломала, пока
догадалась использовать Ренальдо!
– А я думала, что Лиза и Ренальдо были
врагами, – вырвалось у меня.
– Да уж, – ухмыльнулся
комиссар, – мы поначалу тоже так думали – пока не проверили банковский
счет Ренальдо. Вот ведь какая странная штука: господин Ярузельский назвал нам
сумму, которую он платил шантажисту. Он и на самом деле регулярно снимал со
своего счета названную сумму. Но на счет Ренальдо поступала только половина
денег. Куда же девалась вторая часть? Полиция тщательным образом допросила
Анриетту, та говорила, и мы ей верим, что муж получал деньги за дополнительную
работу, и они хранились в банке. И вообще, они во многом себе отказывали, чтобы
накопить средства на новую квартиру. Нам пришлось порядочно поработать, пока не
обнаружилось небольшое любовное гнездышко. Как вы думаете, кто были воркующие
голубки?
– Лиза и Ренальдо, – подала голос
Наташка.
– Вы совершенно правы. Только они
называли себя «месье и мадам Бовари». Очевидно, эти негодяи изучали в школе
Флобера! Так что ненависти там не было. Можно только предполагать, как Ренальдо
пробирался в гараж к барону. Две попытки окончились неудачей, третья привела к
катастрофе. Ну что ж, «мавр сделал свое дело, мавр может уходить». Ренальдо
стал для Лизы помехой, а помехи она устраняла. Избавиться от Ренальдо помог
Аллан.
– Вы думаете, что он говорил нам
правду? – поинтересовалась я.
– Думаю, что да. Это очень похоже на
Лизу. Она пришла к Аллану и обвинила своего любовника в изнасиловании.
– Подождите, – сказала
Наташка. – А я поняла, что ее любовником был Яцек!
– Правильно поняли. Но она жила еще и с
Ренальдо, причем эту связь оплачивал Яцек. Он-то не знал, что шантажист в самых
лучших отношениях с Лизой, и платил большие деньги, чтобы Ренальдо не раскрыл
инкогнито «бедной девочки». Так вот, она задурила голову Аллану. Тот сначала
испытал настоящий шок, поняв, что Андре – его погибшая дочь, а потом вскипел от
негодования, узнав об изнасиловании. Схватил пистолет и помчался в Ле Бурже. А
там, надо же, вы, мадам, – комиссар посмотрел на меня. – Ну что ему
оставалось делать? Только выстрелить еще раз – в Даша. Он ведь защищал своего
ребенка. Но не тут-то было. Ваша голова, мадам, оказалась крепче кирпича. Тогда
господин Гранж посылает вам коробку отравленных конфет, и опять неудача:
прожорливый питбуль успевает уничтожить презент. В ужасе и полном отчаянии он
везет вас в чужой загородный дом…
– Вы думаете, он правда хотел меня убить?
– Безусловно. Все шло именно к этому. Но
вам опять повезло.
– Это все Патрик, – пробормотала я.
– Какой Патрик? – изумился комиссар.
– Ну, та морская свинка, которая вытащила
билетик с предсказанием. Если бы не она, ни за что бы не прыгнула с лестницы.
– Скажите спасибо Натали, –
улыбнулся комиссар. – Она следила за вами и очень переживала. А ее
появление дома произвело на всех неописуемое впечатление. Я надеялся, что Лиза
дрогнет и расскажет все, но у нее не нервы – стальные канаты. Ну а потом Даша
помогла ей бежать!
От возмущения я потеряла дар речи.
– Да, да, пусть не специально, но вы
помогли ей, – заявил Жорж Перье. – И вот вам результат. Лиза
неизвестно где, Аллан и Тина в Австралии. Честно говоря, мне кажется, что и
Лиза где-то там. Господину Ярузельскому я не могу предъявить никаких обвинений.
И вообще, это только догадки и предположения, доказательств у меня нет никаких.
Может быть, я бы и нашел их, но события развивались слишком стремительно.
Комиссар замолчал. Мы с Наташкой тоже молчали.
О чем тут было говорить?
