– Дадут ли нам когда-нибудь кофе и уберут
ли эту лужу? – капризно протянула Жаклин.
В дверь постучали, и на пороге появились Софи
с подносом и Луи с ведром и тряпкой. Через секунду они увидели Наташку. Поднос
и ведро оказались на полу одновременно, сладкие булочки разлетелись в разные
стороны. К ним тут же кинулись Банди и Снап. По ковру медленно растекался кофе.
– Ковер придется выбросить, –
заметила некстати госпожа Прудон.
Успокоились все примерно через час, и к восьми
в столовой все было убрано – ковер унесен, а кофе и чай поданы заново.
– Итак, господа, – начал
комиссар, – истоки этих событий лежат очень далеко. По сути, все началось
до рождения Жана Макмайера. Его будущая мать, Сьюзен, отправилась в Италию.
Насколько я понял, она увлекалась искусством и собиралась посещать музеи,
картинные галереи… В общем, весь набор, типичный для девушки из богатой и
интеллигентной семьи. Где она познакомилась с вами, господин Гранж?
– В кафе, – буркнул Аллан.
– Впрочем, это не важно. Интересно
другое. За месяц роман Сьюзен и Аллана развился до такой степени, что,
вернувшись во Францию, она объявила родителям о своем желании выйти замуж.
Родители, конечно, пришли в ужас. Брак с безродным и бедным
полуитальянцем-полуфранцузом не входил в их планы. Естественно, они
категорически запретили дочери даже думать об этом. Сьюзен была послушна и
умна. Она не стала спорить со старшими и спокойно приняла их решение: выдать ее
замуж за Эдуарда. Но связи с Алланом не порвала. Наверное, она сняла вам
квартиру?
– Да, – вздохнул Аллан, – в
самом центре Парижа, на улице Виктора Гюго. Мы встречались на протяжении многих
лет, три раза в неделю.
– Как? – вырвалось у меня. –
Разве Сьюзен не порвала с вами накануне свадьбы?
– Она очень хотела это сделать, и мы
действительно на год расстались. Но потом ей стало очень тяжело жить с
Эдуардом, и связь возобновилась.
– Совершенно верно, – подтвердил
комиссар. – Баронесса родила сына от господина Гранжа, но он носил имя
Макмайер. А когда через два года родилась дочь, она тоже стала Макмайер.
– Что? – спросил Яцек. – Вы
хотите убедить нас в том, что отцом Лизы был тоже Аллан?
– Ну да, – отозвался комиссар и
продолжил: – Видите ли, данные медицинского обследования барона Эдуарда
Макмайера прямо говорят о том, что он не мог иметь детей, – результат
перенесенной в детстве свинки. Так что Лиза и Жан были братом и сестрой,
рожденными одной матерью от одного отца. Сьюзен очень хотела сохранить около
себя Аллана и сосватала ему свою лучшую подругу. И потекла их ничем не
замутненная жизнь, с соблюдением всех внешних приличий. Кошмар начался, когда
Жан достиг подросткового возраста. Вы все знаете, что здесь происходило:
скандалы, наркотики, мальчики…
– Он швырнул в Эдуарда кочергой, –
подал голос до сих пор молчавший господин Прудон. – Только чудо спасло
барона.
Комиссар кивнул:
– В результате Жана отправили в закрытую
школу, а тихая, вежливая Лиза осталась дома. Она хорошо училась, по вечерам
никуда не ходила, вязала у телевизора. Остается только гадать, где она
познакомилась с Рене.
Лиза-Андре злобно покосилась на меня:
– Это все из-за тебя. Если бы ты, русская
побирушка, не явилась сюда…
Из ее рта полились ругательства. Яцек в ужасе
уставился на девушку:
– Андре, любимая!
– Нет, вы посмотрите… Что значит
«любимая»? – возмутилась Жаклин.
– Да заткнись ты, старая
потаскуха, – отрезала Лиза.
Жаклин покорно замолчала. Комиссар потер шею
и, обращаясь к Лизе, сказал:
– Продолжайте, моя радость, мы вас
внимательно слушаем.
– Ладно, слушайте. Если я кого и
ненавидела, так это своих близких. – Лиза раскраснелась, волосы ее
растрепались. Такой я ее никогда не видела. – То, что мать наставляет рога
Эдуарду, я поняла давно. Но только в отличие от этого идиота Жана повела себя
по-другому. Не стала ни с кем ругаться. Зачем? Чтобы меня вычеркнули из
завещания? Да и Аллан оставил бы мне приличный кусочек. Но эта идиотка Мартина,
его жена, явилась к моей матери и стала сюсюкать: наконец-то она беременна… Мне
только не хватало еще одного братика или сестрички.
– И тогда вы решили избавиться от
всех, – сказал комиссар.
Андре засмеялась:
– Решила-то я, а осуществил кто-то
другой. Я ничего в багаж не подкладывала. Да, у меня с Рене был роман. Ну так
что из этого? Я рассказала Рене о беременности Мартины, а он, наверное,
рассказал Жану. А уж что они там придумали, откуда мне знать? Правда, перед
самым отлетом я видела, как Жан съел кусочек мыла, чтобы вызвать у себя рвоту…
– Дорогая, вы с нами не
откровенны, – поморщился комиссар. – Ведь Рене перед смертью успел
кое-что сказать.
– А что, Рене умер? – глупо
поинтересовалась я.
– Да, – кивнул комиссар. –
Буквально через несколько дней после той авиакатастрофы. Смерть его выглядела
почти естественно. Заядлый наркоман, он лег в кровать, укололся, потом закурил
сигарету и… заснул. Начался пожар. Таких случаев в Париже – тьма. И, как
правило, сгорают эти несчастные вместе с квартирами, да еще соседи страдают. Но
с Рене было по-другому. Дым унюхала консьержка и вызвала пожарных. Юношу успели
довезти до больницы, он промучился дня три и умер, почти не приходя в сознание.
Но один раз все-таки заговорил, и, к счастью, рядом оказался полицейский.
Комиссар распахнул свой необъятный кейс и
вытащил диктофон. Мы все замерли. Перье нажал кнопку. Послышался шорох, потом
кашель, и слабый голос произнес:
– Пить.
– Рене, Рене, вы меня слышите?
– Слышу.
– Вы можете отвечать? Что с вами случилось?
– Это она… пришла… мы ужинали, потом
уколола меня… я стал засыпать, видел… кладет сигарету на одеяло, потом не
помню… пить… дайте пить…
– Рене, кто она, зачем приходила? Это
ваша любовница, как ее зовут?
– Лиза… это Лиза… она предала нас… взяла
у нас «крошку» и не сделала… потом пришла ко мне… сказала, сделает завтра… я
верил ей… я ей верил…
– Что взяла Лиза, какую «крошку»?
