Я пошла к двери, девушка продолжала сиять
улыбкой. Я вздохнула. Кажется, эта девочка думает, что если я в мои сорок пять
помню, как застегивать кофточку, то это уже праздник. Благополучно преодолев
все коридоры, я оказалась перед большой решеткой, возле которой на стуле маялся
от скуки пожилой охранник. Увидев меня, он искренне обрадовался.
– Какой у вас номер, мадам?
Я растерялась.
– Если забыли, поглядите на свой ключик,
номер выбит на колечке.
Кажется, все в этом банке готовы считать меня
маразматичкой преклонных лет. Может, мне следует изменить прическу и покрасить
волосы в более светлый цвет? Я взглянула на ключик.
– Сто двадцатый.
– Прошу вас, мадам. – Охранник
открыл решетку.
Я нашла ящичек и вытащила его наружу. Да, Пьер
был абсолютно прав. Пусто, как в Аравийской пустыне. Интересно, что здесь
хранили? Деньги, документы? Я заперла ящик и поблагодарила охранника. Мне
показалось, что пожилой мужчина хочет что-то сказать. Наконец он пересилил
сомнения и проговорил:
– Мадам, это, конечно, не мое дело, но
знаете, вы уже третий человек за четыре дня, который открывает этот ящик.
– Да, да, – отозвалась я, – тут
приходил мой родственник – такой худощавый темноволосый мужчина. Он ушел с
пустыми руками.
– Да, мадам, и вообще это не мое дело,
раз у вас есть ключ.
– Но вы должны проявлять бдительность. Я
вот совершенно уверена, что у вас великолепная память. Вы можете описать мне
того мужчину, который приходил первым?
Охранник засмеялся и погрозил мне пальцем:
– Вам не удалось поймать меня. Первой
приходила девушка – невысокого роста, с темными волосами и челкой. У нее еще
были очки с затемненными стеклами. Помнится, я подумал, что для своего юного
возраста она слишком ярко красится. Кровавая помада, жуткий румянец…
Я засмеялась:
– Да вы просто фотоаппарат. Прямо до
малейших деталей описали мою племянницу. Она забрала портфель, красный такой?
Охранник захихикал.
– О нет, мадам, у нее в руках был
железный ящик и папка.
Я порылась в сумочке.
– Очень приятно было познакомиться с
вами. Не желаете сигарету?
– Что вы, мадам, на посту это строжайше
запрещено. Нам не разрешают даже читать, хотя здесь можно скончаться от скуки.
Вот разве поговоришь с кем, пошутишь, как с вами.
Я протянула ему бумажку:
– Купите себе сигарет после работы.
– Очень благодарен, мадам. Хотите, я
угадаю, зачем вы приходили?
– Попробуйте.
– Вы ищете тот пакет, что потеряла
девушка. Она уронила его, очевидно, когда вынимала папку. Я увидел его не
сразу, она уже ушла. Но можете не сомневаться, я отдал его в стол находок.
Сейчас позвоню, и его принесут.
Он снял трубку телефона.
– Роже, принеси-ка мне тот пакетик, что
потеряли из сто двадцатого номера. За ним пришли.
Любопытство настолько измучило меня, что я
вскрыла конверт прямо в машине. На колени выпала «Пари суар» семилетней
давности. На первой полосе была заметка. «Сегодня днем потерпел авиакатастрофу
частный самолет, принадлежавший барону Макмайеру. На борту, кроме самого барона,
находились его жена и дочь, а также мадам Мартина Гранж. Ведутся поиски тел и
остатков самолета. Эксперты предполагают, что самолет упал в Ла-Манш, недалеко
от берегов Англии. На борту находилась коллекция старинных кукол, которую
баронесса Макмайер везла на выставку в Лондон. Чудом избежал смерти юный барон
Макмайер. Он уже был готов сесть в самолет, когда почувствовал острое
недомогание. Прямо из аэропорта Жана Макмайера отправили в клинику, а его
родители и сестра, к своему несчастью, решили не отменять поездку. «Я сам
уговорил их лететь в Лондон, думал, что завтра буду здоров и догоню
родителей, – сказал нашей газете в эксклюзивном интервью Жан
Макмайер. – Господь слишком жесток ко мне, я не хочу больше жить».
Я сложила газету. Ничего нового и интересного
я не узнала. Да и зачем было хранить эту старую информацию? Я заглянула в
конверт – ничего. Развернула еще раз газету и стала просматривать. На полях
четвертой полосы было написано: «Ренальдо Донован, аэродром Ле Бурже, третий
ангар». Может, этот Ренальдо что-нибудь знает? Во всяком случае, это было
единственное, что я выяснила.
В Ле Бурже я попала как раз к обеду. Первый
встретившийся мне механик в засаленном комбинезоне кусал гигантский сандвич
длиной в метр.
– Не знаете ли вы, где найти Ренальдо
Донована? – спросила я.
– Да там ищите, в третьем ангаре. А что,
у вас машина сломалась?
Не ответив ему, под палящим солнцем я пошла по
полю. Было немилосердно жарко, и блузка прилипла к телу. Вдоль ограждения
тянулись сараи, похожие на гигантские банки сардин. Наверное, это и были
ангары. Открыв дверь того, на котором была написана римская цифра «три», я
заглянула в прохладный полумрак.
– Месье Донован, вы здесь?
– Здесь, – раздался голос откуда-то
из глубины.
Я пошла на звук. Возле раскрытого окошка стоял
мужчина в зеленом комбинезоне. Свет падал ему в затылок, и я не видела лица.
– Месье Донован? – переспросила я,
щурясь от солнечного света, льющегося из окна.
– Да, зовите меня Ренальдо. А вас,
очевидно, прислала Анриетта? Где ваша машина?
Поколебавшись секунду, я решила не разубеждать
его.
– Машина, к сожалению, дома, я приехала
на такси.
– Я не могу сейчас поехать с вами. Разве
только после работы или в воскресенье с утра.
Он повернулся лицом к свету, и я увидела, что
называть мужчиной этого подростка явно преждевременно. Заметив мое удивление,
Ренальдо истолковал его по-своему.
– Мне двадцать три года. Выгляжу я,
конечно, моложе, но в моей квалификации вы можете не сомневаться. Вся моя жизнь
проходит среди самолетов, и я могу собрать и разобрать мотор ночью, в темноте,
с завязанными глазами. Да и Анриетта вам, наверное, обо мне рассказывала.
Он замолчал, потом заглянул под стол:
– Сейчас вообще-то обед. У меня есть
термос с холодным кофе и парочка сандвичей. Не желаете попробовать? А то, я
смотрю, вы так вспотели, что у вас все лицо красное. Наверное, долго ходили по
полю?
Я охотно согласилась и, отхлебывая
восхитительно ледяной кофе, сказала:
