– Для этого не надо было лезть сюда, как
вору, я и так отдала бы вам этот глобус. Возьмите, он ваш.
Пьер взял шарик.
– Очень благодарен вам, мадам. В конце
концов все, что ни делается, – к лучшему. Во всяком случае, Натали удалось
отучить его от наркотиков.
– Жан был наркоманом?
– А вы не знали? Вашей сестре пришлось
немало постараться, чтобы он завязал с этой вредной привычкой. Снимаю перед ней
шляпу, мне это не удалось. Я удаляюсь, мадам, тем же путем, что и пришел!
Он махнул мне рукой и вылез в окно. Я в
задумчивости смотрела ему вслед – гомосексуалист и наркоман, капризный истерик…
Неужели только деньги привлекли в нем Наташку? Неужели не было в молодом бароне
ничего приятного, кроме счета в банке? И кому понадобилось его убивать? Если
это сделала Андре, то почему? Тихая Андре предпочитает помалкивать во время
сборищ. Что там про нее говорила Жаклин? До четырнадцати лет жила у матери в
Варшаве, а потом Яцек взял ее к себе? Как бы мне поподробней узнать о ней? В
конце концов у меня теперь есть деньги, а в Париже существуют частные
детективы!
С этой светлой мыслью я снова занялась сейфом.
В глубине лежала пачка писем, перевязанная лентой. Я открыла конверт. Тонкий
острый почерк и подпись: «Твоя Сью». Значит, это письма матери Жана. Не
хотелось мне читать их. Вообще не люблю читать чужие письма и дневники,
кажется, что подглядываешь в щелку за голым человеком… Задвинув пачку в глубь
сейфа, я заперла дверцу, вернула на место полки и задумалась. Навряд ли бедный
Жан был законченным негодяем. Интересно, как они жили с Наташкой? Удастся ли
мне еще раз напоить Жаклин и остаться с ней наедине? Кажется, повар Луи любит
поболтать. Ведомая охотничьим азартом, я двинулась на первый этаж.
Ощущая себя комиссаром Мегрэ, я вошла в кухню.
Луи мирно сидел в кресле и чесал щеткой Банди.
– Вы любите собак?
– Да, мадам, всегда хотел иметь маленькую
собачку – чем меньше, тем лучше, но покойному господину барону нравились
крупные звери. Такие, как Банди и Снапи.
– Мне кажется, Жан был вообще человеком
крайностей – если гонять на машине, так уж гонять…
– Здесь, мадам, вы абсолютно правы.
Сколько раз домашние уговаривали его быть поосторожней, но все зря.
– Он, наверное, легко выходил из себя и
мог напиться до беспамятства…
– Нет, нет, мадам, покойный господин
барон практически не пил – бокал-другой сухого вина, и все.
– Но мне показалось, что в день нашего
приезда у него был какой-то странный вид. Если он не пил, значит, это были
наркотики?
Луи поперхнулся от возмущения:
– Кто мог наговорить вам таких глупостей?
Бог с вами, какие наркотики? Наверное, это насплетничала мадам Ярузельская. Вот
уж кто любит приложиться к бутылке. Скорее всего, она видела, как Жан делал
себе уколы, вот отсюда и родилась эта гадкая сплетня. Мальчик никогда не был
наркоманом, он был просто болен.
– У него был диабет?
– Нет, мадам. Еще подростком молодой
барон гонял на мотороллере и, не справившись с управлением, влетел в витрину
булочной. Несколько месяцев пролежал в больнице – сотрясение мозга. Как
последствие травмы у него остались сильнейшие головные боли. Приходилось колоть
сначала анальгетики, потом, когда они перестали помогать, этот негодяй, Рено,
посоветовал ему попробовать транквилизаторы, а потом и какие-то психотропные
средства…
– А кто такой Рено?
Луи замялся:
– Не знаю, должен ли я вам рассказывать
эту историю. Хотя кто-нибудь, та же мадам Ярузельская, все равно выболтает.
Ладно. Незадолго до смерти родители поместили Жана в коллеж. Видите ли, вышла
небольшая семейная ссора между господином Эдуардом и месье Жаном. Не знаю, в
чем там было дело, но мадам Сьюзен долго плакала, и в результате мальчика
отправили из дома. Собственно говоря, это был не совсем обычный коллеж, а
такой, где больше внимания отдается дисциплине. Преподают там в основном бывшие
военные. Вы понимаете, что я имею в виду?
Я кивнула. Еще бы не понять. Родители решили
избавиться от провинившегося сына и поместили его в специальное учебное
заведение. Что-то типа нашей колонии для малолетних преступников, но во много
раз комфортабельней.
– Вот Жан и оказался с Рено в одной
спальне, – продолжал Луи. – Конечно, господин Эдуард что-то не
продумал. Ведь бедный Жан попал в компанию порочных мальчишек. В этом коллеже
нормальных детей почти не было: кто-то употреблял наркотики, кто-то пил,
некоторые подворовывали. Но хуже всех оказался Рено. Он состоял в какой-то
левой организации и был у этих бандитов специалистом по взрывам. Это все
выяснилось только тогда, когда в коллеж нагрянула полиция и Рено прямо с уроков
уволокли в Сантэ. Поговаривали, что готовилось покушение на министра
иностранных дел, а он вроде делал взрывчатку… После этого случая Жана забрали
домой. Но он успел познакомиться с Пьером, близким другом Рено. Ну и досталось
же всем от них! Госпожа Сьюзен целыми днями плакала, а господин Эдуард поседел.
Не знаю, что было бы дальше, но тут произошла
эта страшная катастрофа! После нее господин Жан поселил Пьера у нас в доме.
Потерял всякий стыд, можно сказать. Я даже хотел подыскать нам с Софи другое
место – куда угодно, лишь бы не этот вертеп. Но Софи сказала, что мы обязаны в
память об Эдуарде и Сьюзен остаться с Жаном. Мы старались как могли, но сплетни
уже побежали в разные стороны как тараканы.
И тут вдруг Жан женится на Катрин. Бог мой, мы
готовы были носить ее на руках! Она нам очень понравилась. Мы с Софи старались,
чтобы Катрин чувствовала себя настоящей хозяйкой, угождали ей во всем. Но куда
там! Через три месяца после свадьбы опять появился Пьер, и все началось
сначала. Катрин выдержала ровно год, а потом ушла. И мы ее не осуждали,
удивительно, что она вообще столько времени терпела все это. Наверное,
надеялась, что Жан одумается! Вот почему, мадам, когда Жан женился на вашей
сестре, мы даже не обрадовались. Думали, что их брак продлится недолго. Но
Натали совершила чудо. Уж не знаю, как ей это удалось, но они везде были вместе
– как попугайчики-неразлучники. Из дома исчез Пьер и его ненормальные друзья.
Вечером Софи идет подавать ужин, придет на кухню и рассказывает: сидят, как два
голубка, в креслах. Она вышивает, а он читает ей вслух. Ах, мадам так красиво
вышивала, посмотрите, эту жилетку она подарила мне на Рождество…
В доме стало так тихо, так прилично… Иногда
собирались друзья: господин и госпожа Ярузельские, месье Аллан, доктор,
нотариус… Играли в карты, и все было очень мило, даже пьяная госпожа
Ярузельская не вносила никакого дискомфорта – выпьет свою норму и заснет. Мадам
оборудовала для нее комнату на третьем этаже.
