Я поднялась из кресла и, закрывая за собой
дверь, краем глаза увидела, что Машка, перестав рыдать, косит на меня хитрым
глазом. Заметив мой взгляд, она опять картинно заплакала. Определенно девочка
что-то скрывала от меня.
В гостиной уютно расположились Жаклин и Яцек.
Я велела подать коньяк.
– Мы подумали, что первое время вам будет
одиноко, – протянула, как всегда, ленивым голосом Жаклин. – Вот и
пришли вас проведать, а заодно и кое-что предложить. Вы могли бы какое-то время
погостить у нас. Мама была бы просто счастлива. Да и вам следует отвлечься.
– Мы были бы очень, очень рады, –
добавил Яцек, стараясь аккуратно забрать у Жаклин бутылку коньяку.
«А ведь она здорово выпивает, – подумала
я. – Наверное, если ее подпоить, расскажет много чего интересного». Но
вслух произнесла, конечно, совсем другие слова:
– С удовольствием.
– Вот и чудненько, – засмеялась
Жаклин, наливая до краев свой коньячный бокал. – Можно было бы выехать
прямо сегодня вечером, и утром вы бы уже любовались нашей оранжереей!
Она лихо осушила бокал и тут же налила себе
следующий. Яцек заволновался:
– Дорогая, наверное, надо дать Даша
возможность собраться…
– Нет, нет, – совершенно искренне
остановила я его. – Может, пообедаем вместе?
А в голове завертелась одна мысль: «Как бы
избавиться от Яцека?»
Неожиданно мне повезло – в гостиную вошла
Маня.
– Как хорошо, Яцек, что вы здесь! –
радостно сказала она. – Мне нужна ваша помощь.
– Всегда рад служить вам, моя красавица.
– Мне кажется, что свет из окон второго
этажа падает прямо на полотно Ренуара. Наверное, это не очень хорошо для
картины. Может, стоит ее перевесить?
– Пойдемте, мой ангел, посмотрим. –
Яцек улыбнулся. – Жаклин, друг мой, у тебя будет болеть голова.
– «У тебя будет болеть голова», –
передразнила Жаклин ушедшего мужа. – Скажите, пожалуйста, какая забота.
С этими словами она опять опустошила бокал.
Ну вот, наконец-то, мы остались одни. Пора
было действовать.
– Вы ведь, кажется, родственница
Жана, – начала я разговор.
– Это только вы, русские, можете считать
нас родственниками, – отмахнулась Жаклин. – Мой отец и отец Жана были
двоюродными сводными братьями. То есть их отцы были братьями, правда не
родными. Они родились от разных матерей. Ну вот и думайте теперь, кем мы с
Жаном приходились друг другу. Родственные-то отношения были более чем далекие,
но вот дружеские существовали всегда. Мать моего отца рано умерла, и, надо
отдать должное бабке Жана, она сделала так, что мой отец стал ей вторым сыном,
или, лучше сказать, племянником. В детстве мы с Жаном довольно часто
встречались, но не очень дружили. Во-первых, я старше его, не скажу на сколько
– это секрет, а во-вторых, Жан всегда был очень противным.
Я вспомнила белозубую, яркую улыбку Жана, его
радостное молодое лицо.
– Да, да, – продолжала Жаклин, наклоняя
бутылку, – обертка совершенно не соответствовала содержанию. Мстительный,
злобный, злопамятный, ужасно капризный – таким он был в детстве. А когда
родилась Лиза, стал еще хуже – прибавилась какая-то патологическая ревность.
Сьюзен, их мать, порой рыдала от отчаяния. Ну то, что он был педик, вы,
конечно, знаете. И вообще, это был секрет Полишинеля. Последние годы перед
смертью Сьюзен все время пыталась познакомить его с какими-нибудь девушками. Но
все напрасно. В конце концов, после смерти родителей мы все насели на него, и
он внезапно женился на Катрин. Мы с Алланом и Прудонами вздохнули счастливо –
наконец-то парень остепенился. Конечно, Катрин была просто неприлично бедна, к
тому же полька, но нам было все равно – главное, что он женат, а злые языки заткнулись!
Но радовались мы недолго. Не прошло и года, как он удрал от Катрин и совершенно
открыто стал жить с Пьером. С тем самым, который устроил скандал, помните? Ну а
в Катрин было полно этой пресловутой польской гордыни… Короче говоря, раз, два
– и все. Теперь она в Америке. Правда, внакладе не осталась: Жан ее вполне
обеспечил. Вот жадным он не был.
– А Аллан тоже родственник? –
прервала я Жаклин.
– Нет, – засмеялась та. – Он
был очень близким другом Сьюзен. Поговаривали, что не просто другом. Вообще, он
был очень хорош собой и умен. Один недостаток – беден. Сьюзен познакомилась с
ним в Италии, до замужества с Эдуардом. Вроде у них был роман, но родители
запретили им строить совместные планы. Одно время болтали, что Аллан был жиголо
в Риме. Вот уж не знаю, так это или не так. Во всяком случае, Сьюзен вышла за
Эдуарда. Но и об Аллане она позаботилась. Женила его на своей подруге Мартине,
а та была богата. Вот так все и устроилось, все приличненько и миленько. –
Жаклин захихикала. – Дорогуша, нет ли у вас еще «Реми Мартена». Очень я
уважаю этот напиток.
В мои планы и входило напоить Жаклин до
поросячьего визга, к тому ж она еще не рассказала мне всего, что знала. Поэтому
я приказала Софи принести коньяк и крепкий кофе.
– Конечно, с моей стороны неприлично
осуждать чужие взаимоотношения и привычки. Я ведь нашла Яцека в прямом смысле
на улице! – Жаклин закурила длинную черную сигарету. – Представляете,
он кинулся прямо под мою машину. Ну, да вам уж, наверное, Прудоны все
рассказали!
– Мне так и не удалось с ними поговорить
как следует, – улыбнулась я. – Я видела их всего два раза и то при
обстоятельствах, не способствующих приятной беседе.
– О, Прудоны… – протянула Жаклин. –
Это интересная троица. Папа, мама… Просто кандидаты для шоу «Дружная семья».
Сам Прудон – адвокат, у него обширная практика. Его отец вел дела матери
Сьюзен. Вот с тех пор и дружба. Франсуаза, его жена, художница, рисует ужасные,
но дорогие картины, она в безумной моде. Критики зовут ее «Пикассо в юбке». А
их дочь, Анриетта, – о, это совершенно особенная девушка. Она, видите ли,
решила уйти в монастырь, но обещала родителям подождать до двадцати пяти лет.
Вот они и стараются ее переубедить. Ну, как вам наша компашка? А? Несколько
нищих, удачно сочетавшихся браком, парочка педиков, сумасшедшая девица-монашка,
бывший жиголо… Ваша сестричка с ее неуемной жаждой денег пришлась нам очень ко
двору. Мы здесь все одной крови…
– Вы тоже, мой друг, – раздался
спокойный голос Аллана. – Даша, Жаклин нельзя наливать ни капли. Яцек,
наверное, постеснялся вам об этом сказать. Дело в том, что она алкоголичка.
Жаклин швырнула в Аллана диванную подушку.
– Надо позвать Софи и уложить ее спать.
