Полная негодования, я ринулась к портье. После
пятнадцатиминутного скандала администратор гостиницы и старшая горничная
двинулись в номер. Постояв несколько минут в молчании, администратор задумчиво
произнес:
– А вы уверены, что это сделали наши
служащие?
– А вы думаете, что я сошла с ума и
сначала испортила все вещи, а потом принялась за подушки? И потом, я весь день
провела в полицейском управлении, даже не была на пляже. Кстати, представляете,
какой переполох поднимется, если мы расскажем об убийстве?
Администратор стал белее обезжиренного кефира.
– Мадам, умоляю, никому ни слова. Сейчас
же все уберем. Вас отвезут в торговый центр и…
В этот момент ворвались Денис и Маня.
– У нас в номере… – начал Денис и
остановился.
– У нас тоже, – протянула Маня.
Служащие понеслись в Оксанин номер, я за ними.
Там была та же картина.
Понятно, что обедать отправились в мрачном
настроении. Наш стол поражал красотой. В центре красовалась бутылка "Дом
Периньон", рядом восседала ледяная русалка, под ней уютно устроился салат.
Отдыхающие с интересом поглядывали в нашу сторону. Управляющий явно подлизывался,
надеясь на молчание.
– Ну и роскошь, – процедил Дима, –
представляете, захожу в номер, а там…
– Погром в Жмеринке, – докончил Денька.
– А ты откуда знаешь? – подозрительно
прищурился Дима.
Мы все захохотали. Несмотря на обилие
деликатесов, обед прошел мрачно.
Чуть позднее нас на автобусе отвезли в
торговый центр. Служащий гостиницы без конца повторял, что все покупки оплатит
отель. В результате мы накупили кучу нужных и ненужных вещей, а Деня с Марусей
ухватили трехметрового надувного крокодила.
Следующие две недели пролетели безоблачно
только для Дени и Мани. Мы же с Оксанкой нетерпеливо ждали конца путешествия.
Но все когда-нибудь заканчивается, завершился и отдых. Утром начали складывать
сумки.
– Мам, – спросила Маша, – сколько
флаконов "Амбрэ Солэр" ты купила?
– Один, а что?
– А теперь их два, причем один совсем
полный.
– Наверное, это Оксанин.
Неленивая Маруська понеслась в соседние
апартаменты. Вернулась она вместе с Оксаной.
– Мой "Амбрэ Солэр" на месте, я
его почти весь вымазала.
Мы уставились на лишний флакон.
– Наверное, утащили чужой на пляже, –
сказала Оксана, – ну и что теперь делать?
– А ничего, – сказала Маня, – взять себе,
нет, лучше отдать Оксане. Дениска поедет в августе в Болгарию, вот и будет
мазаться. Флакон перекочевал в Оксанин карман.
Париж встретил холодной ветреной погодой. Ив
приветливо махал рукой.
– А где Наташка?
– Мадам уехала в Сен-Тропез, пробудет там
несколько недель.
– Дома все в порядке?
– Собаки здоровы, слуги тоже, Луи
приготовил ужин. Как отдохнули?
Мы заверили Ива, что провели время потрясающе.
В гостях хорошо, а дома лучше. Эту ходульную
истину я повторяла все время, пока распаковывала чемодан. Пришел черед и
пляжной сумки. За две недели в Тунисе так ни разу и не разобрали ее до конца.
Что-то вытаскивали, что-то засовывали… Наконец, добралась до пластикового
донышка и там обнаружила какой-то продолговатый предмет. Вытащила его и с
изумлением уставилась на свой трофей. Большой золотой портсигар! На крышке
выложены брильянтами инициалы Р. К. На оборотной стороне гравировка –
"Единственному Франциску от Каролины". Вот это да! Это вам не флакон
с "Амбрэ Солэр", а очень дорогая вещь, скорее всего от Картье или
Тиффани… И как она ко мне попала? Где я ее украла?
Поразмыслив, я сообразила, что к чему. Убитого
мужчину звали Франциск Роуэн. Очевидно, когда мы впопыхах собирали свою сумку,
то случайно прихватили его портсигар, или он сам уронил его в нашу сумку, или я
не знаю, как это получилось, но портсигар здесь. И его надо вернуть
родственникам, вещь очень дорогая.
Глава 5
Спустя неделю Оксана, Дениска и Дима улетели в
Москву. Проводив их, я порулила к первой попавшейся телефонной будке и стала
рыться в справочнике. Франциск Роуэн оказался один, и адрес подходил для
обладателя золотого портсигара.
Улица тихая, только частные дома, стоящие
далеко от въездных ворот. Ни магазинов, ни закусочных, ни парикмахерских. За
продуктами ездят экономки, а парикмахер приходит на дом. Дом Роуэна
располагался в самом конце, в воротах виднелся домофон. Я нажала кнопку:
– Кто там? – прокаркал динамик.
– Мне необходимо передать мадам Роуэн
посылку.
Нельзя сказать, что я покривила душой. Ведь
портсигар тоже можно принять за посылку.
Калитка открылась. По дорожке, где по обеим
сторонам были посажены огурцы, я прошествовала к особняку. Ну и чудак же был
этот Роуэн, впервые вижу, чтобы подъездную дорожку украшали огурцами.
В дверях стояла девушка. Невысокого роста,
щупленькая, настоящая "рюмочная болонка". Ни дорогой костюм, ни
антикварный перстень на пальце не спасали положения. Лицо бесцветное, глаза
блеклые, волосы жидкие и какие-то сальные. Вдобавок уши, с целым состоянием в
мочках, непропорционально велики. Мне показалось, что она одолжила их у тучного
мужчины.
– Я Луиза Роуэн, – проговорила уродка
неожиданно красивым, грудным голосом. – Давайте посылку!
– Вы жена Франциска Роуэна?
– Нет, дочь.
– Мне хочется поговорить с самой мадам
Роуэн, видите ли, я случайно стала свидетельницей смерти вашего отца.
Луиза немного поколебалась, потом как-то
нерешительно протянула:
– Мама очень плохо себя чувствует, но
пройдите в дом, может, она спустится.
Девушка посторонилась, и я вошла в холл,
заставленный диванами и креслами образца шестидесятых годов. Потертая обивка и
вылезающий кое-где поролон явственно свидетельствовали о том, что мебель ни
разу не перетягивали. Тут и там на специальных подставочках стояли цветочные
горшки. Я пригляделась повнимательней, мне показалось, что в них растут укроп и
петрушка.
