И она оказалась права. Всю ночь и утро
следующего дня меня мучила моральная изжога. Днем, по дороге в больницу, решила
пока все-таки ничего не рассказывать Оле. Когда еще вернется домой. И потом,
всегда можно соврать, что полотно отдали на реставрацию. С этими мыслями я
поднялась к невестке. Та сидела в постели с грудой воздушных шариков.
– Что ты делаешь?
– Велели надуть десять шариков. Каждый
день ерунду всякую придумывают. Зато знаю теперь, кто родится.
– Девочки!
– Нет.
– Мальчики…
– Нет.
– Не пугай меня, кто же?
– И девочка, и мальчик, королевская
парочка.
Вот радостная новость. Девочку заберу себе, а
мальчишку пусть сами воспитывают. Оля выглядела довольной и отдохнувшей.
– Тебя сегодня навестит Луиза, мы с ней
вчера договорились: я днем, она вечером.
После обеда визит завершился. Медсестра
занавесила окна, я поцеловала будущую маму и спустилась в просторный холл.
В больших кожаных креслах сидело множество
женщин с разными сроками беременности. Кого-то выписывали, кто-то, наоборот,
ложился в клинику. Несколько счастливиц держали в руках букеты, а
новоиспеченные папы млели, заглядывая в кружевные кульки. Неожиданно меня
тронули за локоть:
– Даша, как я рада вас видеть.
Около стены сидела улыбающаяся Каролина Роуэн.
Выглядела дама превосходно, правда, была несколько бледновата. Судя по
рассказам Луизы, ее мать стояла одной ногой в могиле. Однако перед моим взором
явилась элегантная, ухоженная женщина без возраста.
– Добрый день, Каролина, как вы оказались
здесь?
– Ничего особенного, дежурный визит к
гинекологу. А у меня предложение – выпьем вместе кофе, а то Лу все время у вас
гостит, надо же нам тоже познакомиться поближе. Я знаю чудесное местечко и
недалеко. А потом подвезу к вашей машине. Отказать в такой милой просьбе
невозможно, и Каролина стала плутать по улочкам. За разговором я не сразу
поняла, что мы отъехали довольно далеко от центра и несемся по окраинным
переулкам.
– А где же кафе?
– Да вот тут, рядом. Я почувствовала укус
комара, взмахнула рукой, и мир исчез.
Глава 26
Шел дождь, он падал крупными каплями на лицо,
стекал за шиворот. Пахло сыростью, гнилыми тряпками, и было темно. Через
секунду я поняла, что лежу с закрытыми глазами, и разлепила веки.
Перед взором предстал жуткий потолок с
трещинами, из которых капала грязная вода. Увернуться от душа не представлялось
возможным. Руки и ноги отказывались повиноваться, шея не поворачивалась.
Несколько минут понадобилось, чтобы сообразить: кто-то спеленал меня, как
младенца. Все тело, перехваченное, как свивальником, жесткой материей,
немилосердно болело, жутко хотелось есть и пить. Заорать тоже представлялось
проблематичным – во рту торчал отвратительно воняющий рыбой кляп. Единственным,
что еще могло двигаться, – были глаза, и я попыталась обозреть помещение.
Больше всего комната напоминала заброшенный
чердак. Низкий потолок, деревянные стропила. В углу – круглое, покрытое грязью
окошко, возле стен кучи то ли тряпок, то ли сена. Тут и там валялись вещи –
сломанный стул, несколько ботинок. Какие-то коробки и сундуки громоздились
прямо возле лица. Воздух наполняли омерзительные запахи.
Я попыталась пошевелиться. Как бы не так –
своеобразная смирительная рубашка даже дышать позволяла с трудом. Почему я
оказалась связанной в незнакомой комнате? Навряд ли меня так одели любящие
друзья, скорей всего кто-то желает со мной расправиться. Сейчас придет убийца
и… От ужаса я с удвоенной силой принялась елозить по полу. Бесполезно, ничего
не изменилось. Что делать! От отчаяния и злобы я чуть не лишилась рассудка и
продолжала обшаривать глазами чердак. И тут взор упал на дивную вещь, похожую
на шинковку. Как раз такая гигантская терка была у бабушки в деревне. Осенью на
ней нарезали горы вкусной белой капусты. Узкое длинное лезвие ловко рубило
тугие кочаны. Хотелось надеяться, что и эта шинковка такая же острая. Но как к
ней подобраться. Я в одном углу, она в противоположном, и ползти нет возможности.
Зато можно перекатываться!
Собравшись с силами, я попробовала
перевернуться на живот. С третьей попытки получилось. Потом опять на спину.
Через какое-то время я вплотную подкатилась к терке и принялась тереться об нее
боком. Пот тек по лицу, тело, тоже вспотевшее под тряпками, немилосердно
чесалось, от напряжения заболел живот, и безумно захотелось в туалет. Но в
какой-то момент вдруг почувствовала, что могу шевелить левой рукой, еще пара
секунд, и руки вылезли из тряпичного кокона. С удвоенной силой я стала
вытаскивать ноги. И вот, наконец, стою свободная и покачиваюсь от слабости.
Единственная дверь, ведущая на чердак, оказалась запертой. Но человек,
обреченный на смерть, бывает на редкость сообразительным.
В мгновение ока к грязному окошку были
подтащены ящики, стекло разбито, и вот уже моя голова высунулась наружу. К
счастью, земля совсем близко – этаж второй, не выше.
Кряхтя, я пролезла в окошко, повисела немного
на руках и кулем рухнула вниз. Жуткая боль разлилась от щиколотки до бедра.
Встать на ноги оказалось невозможным. К тому же обвалилась прямо в кусты дикой
ежевики, и теперь к боли в ноге прибавилась еще боль от большого количества
царапин и ссадин.
Полежав пару минут, попробовала принять
вертикальное положение. Оказалось, что могу даже медленно идти. Чувствуя себя
русалочкой, я медленно поковыляла вдоль забора, увидела калитку и вывалилась на
небольшую тихую улицу. Справа и слева стояли типовые одноэтажные дома,
казавшиеся заброшенными. Итак, я в пригороде Парижа, пока, правда, непонятно
где, сейчас найду название улицы.
Синяя табличка, висевшая на углу, не внесла
ясности – "Oberstrbe". Какое странное название, никогда не слышала
такого. Мои руины ползли по непонятной улице, постанывая от боли. Господи, хоть
бы кто-нибудь попался навстречу, или просто увидеть телефонную будку, в полицию
можно позвонить бесплатно.
Кое-как добравшись до перекрестка, повернула
налево и оказалась… на громадном проспекте, полном машин, магазинов и людей. От
шума закружилась голова, я прислонилась к стене, с трудом сдерживая дрожь в
коленях.
Мужчина в форме, напоминавшей полицейскую,
обратился ко мне:
– Kann ich helfen?Was ist los?<Могу я
помочь? Что случилось? (нем.) >
– Боже, что это, я не понимаю ни слова.
Язык непонятен.
– Sind sie krank?<Вы больны? (нем.)
> – продолжал настаивать мужчина. Внезапно все завертелось, на уши
надвинулась шапка, звук пропал, а за ним погас и свет.
Затем появились тихие голоса:
