Я быстренько влезла в халат, размотала бинты и
нацепила на голову колпак. А вот с туфлями вышла осечка, размер 35, не больше.
Может, у них работают китаянки? Кое-как запихав свои лапы 38 размера в эти
Золушкины баретки и прихватив швабру с ведром, двинулась на первый этаж.
Охранник не обратил на меня никакого внимания,
и уборщица-самозванка спокойно вышла из подъезда. Несколько минут я усердно терла
сухой шваброй входную лестницу, потом тихо поставила ведро, положила щетку и
понеслась по улице.
Туфли немилосердно жали, и, поймав такси, я
тут же скинула их, боже, какое счастье. Таксист поглядел в зеркальце и спросил:
– А деньги у тебя есть? Я заверила его в своей кредитоспособности и велела
ехать прямо к Роуэнам. Луиза кинулась обниматься со слезами на глазах:
– Даша, ты откуда? В таком виде, босиком!
Я замахала руками:
– Заплати лучше за такси.
Луиза расплатилась с шофером, и тут мы
сообразили, что стихийно перешли на "ты".
– Луиза, дай мне что-нибудь из своих
вещей и какие-нибудь туфли.
Через некоторое время, в брюках и блузке, а
главное, в лодочках, слава богу, у Луизы оказался 38-й размер, я сидела в
гостиной и слушала рассказ девушки.
Несколько недель, прошедших после нашей
последней встречи, были для нее кошмаром. Отец практически не давал денег, а
муж перестал с ней разговаривать. Каролину привезли из психиатрической клиники
домой, но она лежала в постели и требовала постоянного внимания. Бедная Луиза
разрывалась между тремя эгоистичными родственниками, стараясь всем угодить. Но,
очевидно, это плохо ей удавалось, так как сегодня утром отец ехидно сообщил,
что едет к нотариусу изменить завещание. Но до конторы он так и не доехал,
благополучно свалившись на рельсы метро.
– Это ужасно, – всхлипывала Луиза, – но
мне его совершенно не жаль. Более того, страшно рада, что он не успел изменить
завещание и я сумею получить деньги. Тело сейчас в полицейском морге, Пьер
опознал то, что осталось. А когда полицейские сообщили маме, та хлопнулась в
обморок, и доктор подозревает, что ее нервы не выдержат еще и этого испытания.
И вообще, у нас тут полно всяких странностей. Я навострила уши:
– А что такое?
– Кто-то регулярно обшаривает дом.
Сначала перевернули письменный стол у отца, потом обыскали секретер и ничего не
взяли. И вообще, этот любопытный – ужасный идиот, Представляешь, он высыпал всю
овсянку и зачем-то вывалил джем из банки. Какие-то дурацкие действия. И ведь у
нас практически никого не бывает из посторонних. Может, это мама окончательно
сошла с ума и безобразничает?
Я вспомнила испорченное варенье, паштет и
призадумалась. Нет, это не Каролина.
Глава 19
Домашние возмущались моим побегом из больницы.
Разъярилась даже тихая Оля:
– Как ты могла так поступить, мне
совершенно нельзя волноваться, и без того тошнит целый день! Ну зачем удрала,
не долечившись?
– Во-первых, там на завтрак дают
обезжиренный йогурт, а на обед суп из шпината, во-вторых, нет телевизора и
вообще скучища.
Оля передернула плечами:
– Суп из шпината всегда напоминал мне суп
из тряпки. Ох, и достанется же тебе от Жоржа!
Комиссар не заставил себя ждать:
– Больница может подать в суд за кражу.
– Бог мой, пошлю им чек за это рубище.
– Не забудь о ведре и швабре!
– Но я же оставила их на ступеньках. Жорж
развел руками:
– Ты оставила, а кто-то утащил.
И он долго читал лекцию о безобразном
поведении. Тут, к несчастью, прибыла Оксана. Не прошло и пяти минут, как они
нашли с комиссаром общий язык и запретили мне все: вставать, ходить, читать,
говорить по телефону, смотреть телевизор, принимать гостей.
– Сотрясение мозга, – вещала подруга, –
чревато серьезными осложнениями: головными болями и…
– Ну, это только в том случае, когда в
голове есть мозг, – вздохнул Аркадий.
– А еще, – не сдавалась Оксанка, – очень
важна диета. Что-нибудь легкое, не жирное и не острое.
– Суп из шпината, – предложила Оля.
– Да, – обрадовалась эскулапша, –
чудесно! Шпинат чрезвычайно богат витаминами. Исключите шоколад, мороженое,
алкоголь, сигареты.
На следующий день, после обеда, я лежала в
кровати и читала любимую Агату Кристи. Дверь тихонько приоткрылась, и я быстро
сунула детектив под одеяло. В комнату робко вошел питбуль.
– Бандюша, мальчишка, иди сюда.
Собака с готовностью вскочила на кровать и
прижалась ко мне гладким боком. Я вытащила "Убийства Роджера Экройда"
и продолжила чтение. Дверь снова скрипнула, не отрывая глаз от книги, я
проговорила: – Входи, Снап.
Но это была Маня.
– Ага, читаешь, а Оксана запретила. Но я
никому не скажу, если поможешь мне! Жертва посмотрела на шантажистку:
– Чего тебе надо?
– Мамулечка, у меня доклад о
ретророманском языке.
– Ну ладно, пойдем к тебе, может, я еще
не все забыла.
Мы отправились в Марусину комнату. Там царил
жуткий беспорядок. В кресле валялись джинсы, кофты и блузки. На письменном
столе громоздились горы книг и тетрадей. Вокруг кровати были разбросаны аудио –
и видеокассеты, на ковре, там и сям, виднелись кучки хлама: расческа, флакон
"Амбрэ Солэр", пульт от телевизора, клубок со спицами.
– Маня, – искренне возмутилась я, – ну и
свинство!
– Мулечка, – затрещала девочка, –
совершенно нет времени. Столько уроков задают, а еще мы с Денькой записались на
курсы в ветеринарной академии, там так интересно! Подожди, сейчас покажу тебе
схему пищеварительного тракта собаки.
И она понеслась к книжным полкам. Раздался
противный чавкающий звук. Это мой слоненок не заметил на полу открытый флакон с
"Амбрэ Солэр" и со всего размаху наступил на него. Жирная белая струя
крема выплюнулась прямо на ковер. Маня всплеснула руками:
– Я нечаянно.
– За нечаянно бьют отчаянно. Машка
подобрала бутылочку, потрясла:
– Ну, все вылилось. А что там тарахтит?
Я взяла у нее флакон и тоже потрясла:
– Не знаю, наверное, такие шарики,
которые кладут в лак для ногтей, чтобы не густел.
– Зачем, зачем кладут?
