– Что вы вскочили так рано? Они подняли
сонные глаза.
– У меня заседание суда в департаменте
Марны, – проговорил Аркашка, – и Ольку беру с собой. А вот ты, мать, чего из
кровати вылезла, шести еще нет.
Я рассказала им о звонке Петровой. Аркашка
возмущенно хмыкнул:
– Это та самая заведующая кафедрой,
которая в свое время не давала талонов на продуктовые заказы? Помню, как ты
рыдала, когда тебе не доставались куриные окорочка. Не могла ее послать, что
ли? Сколько хоть лет этому придурку?
Тяжелый вздох вырвался из моей груди, ну не
знаю ничего про этого юношу, ничего. И не представляю, как найду его в
аэропорту.
– Надо держать в руках табличку с
надписью "Дима", – пробормотала Оля.
Я с подозрением покосилась на нее. Тихая,
бесхитростная, интеллигентная, прозванная Зайкой, невестка становилась
удивительно злобной, если ей казалось, что меня обижают.
Аркадий откровенно захихикал. Я подошла к
окну. Большие раскидистые деревья тихо покачивались на ветру. Первое утреннее
солнце мягко освещало подъездную аллею. По гравийной дорожке брел садовник Ив с
большими ножницами.
– Мать, – раздался за спиной голос
Аркашки, – нам пора.
Я проводила детей до гаража и, свистнув Снапу,
погуляла по саду. Нет, в раннем подъеме есть своя прелесть. Но пора и остальным
вставать.
Я вошла в Машину комнату и попыталась откинуть
одеяло. Не тут-то было. 50" килограммовая тушка Банди даже не
пошевелилась.
– Банди, Луи готовит блинчики на завтрак.
Услышав волшебное слово "блинчик",
Банди моментально подскочил и понесся на кухню. Я села к Марусе на кровать:
– Утеночек, пора вставать, скоро в лицей.
Трехпудовый утеночек со вкусом потянулся и
выставил из-под одеяла ножку 38-го размера.
– Мамулечка, может, сегодня один денечек
пропустим, ну только один?
– Нет, солнышко, невозможно, и потом
сегодня приезжают Оксана и Дениска.
Машка издала вопль и кинулась к шкафу.
– Деня едет, ура! Что бы такое надеть?
Может, джинсы с блестуном?
Толстенькая Маруся не испытывала ни каких
комплексов по поводу своей фигуры и без тени сомнения натягивала на себя все,
что хотела. Оставив дочь крушить шкаф, я опять спустилась в столовую, где уже
сидела Наташка.
– Что новенького, – спросила она, – у нас
ночью пожар был? Кто это до 3 утра визжал в кабинете?
– Ничего не слышала, помнишь Анну
Михайловну Петрову?
Наташка рассмеялась:
– Разве можно забыть нашу зав. кафедрой?
Тот еще фрукт гнилой, помнишь, как она талон на утюг не дала?
Мне стало смешно, и я рассказала Наташке все
подробности телефонного разговора. Подруга пришла в полное негодование:
– Гони его отсюда, нужен нам тут ее
сынишка, наверно, такой же высокомерный тип, как мамулька.
Утро покатилось в повседневных хлопотах.
Сначала, бесконечно ноя о тяжелой судьбе младенца, уехала в лицей Маруся. Я с
опаской смотрела, как она выкатывает из гаража мотоцикл и напяливает шлем.
Охотнее всего запретила бы ей пользоваться этим кошмарным видом транспорта, но
что поделаешь, если права на вождение можно получить уже в 14 лет, а площадь
перед лицеем забита этими железными конями. Единственное, чего удалось
добиться, – оставленный в сумке плеер. Мне всегда казалось, что уши на дороге
не следует затыкать. Сегодня Маня собиралась медленнее обычного.
– Ну что ты возишься? – сказала я в
сердцах.
– Сейчас, сейчас, – пропыхтела девочка,
дергая какие-то ручки, – что-то у этой гадкой машины стали барахлить тормоза.
– Тогда оставь его дома, – испугалась я,
– нельзя ездить с неисправными тормозами.
– Да нет, – отмахнулась дочь, – не до
такой степени. На днях покажу механику.
Потом мы с Софи долго обсуждали меню обеда. И
ей, и мне хотелось повкусней угостить Оксану. За всеми делами чуть было не
опоздала в аэропорт.
Глава 2
Самолет из Москвы прилетел на пятнадцать минут
раньше, и, когда, размахивая букетом, я ворвалась в зал, пассажиры уже начали
выходить. Оксана и Дениска стояли около табло прилета.
– Привет! – закричали они радостно.
– Привет, привет, простите, опоздала, а
что это у тебя на кофте?
– Представляешь, – сказал Денис, – около
нас в самолете сидел какой-то козел, настоящий придурок. Стал телек смотреть,
наушники сломал, а когда обед принесли, он его на маму опрокинул!
Оксана расхохоталась:
– Ладно переживать, неужели в Париже
кофточку не куплю. Ну поехали, очень хочется посмотреть на быт миллионеров!
– Сейчас поедем, только, к сожалению,
случилась одна непредвиденная неприятность.
И я рассказала им о звонке Анны Михайловны.
– А как мы его узнаем? – радостно спросил
Дениска.
– Не знаю, как-нибудь.
– Смотрите, смотрите, – оживился Дениска,
– вон козел стоит, который маму облил.
Я оглянулась. Возле справочного бюро маялся
юноша лет 20, высокий, худой, нескладный. На нем была застиранная футболочка и
индийские, слегка коротковатые джинсы, не очень чистые белокурые волосы падали
на глаза, делая его похожим на тибетского терьера. На фоне аккуратных французов
и разряженных туристов парень выглядел странно.
"Вот ведь чучело", – подумала я и
отвернулась. Надо было что-то делать, лучше всего обратиться в справочное бюро.
Милая девушка разрешила сделать объявление по-русски. Прокашлявшись, взяв в
руки микрофон, я сообщила:
– Диму Петрова, прибывшего рейсом из
Москвы, просят подойти к табло, в зал прилета.
И с чувством выполненного долга вернулась к
Оксане с Денисом. С удивлением увидела, как нескладный молодой человек двинулся
в нашу сторону. Широко улыбаясь, он произнес:
– Вы, наверное, Дарья Андреевна. – Он
споткнулся об Оксанин чемодан и с громким криком рухнул на Денискину сумку.
– Машкин подарок! – завопил Дениска и
начал вытаскивать поклажу.
Суматоха стихла минут через десять.
– Простите, простите, – не уставал
повторять Дима, – не нарочно, совершенно случайно, я , видите ли, очень
близорук.
– Очки надень, – огрызнулся Денис, со
слезами на глазах разглядывая разбитую фигурку девочки с собакой – подарок для
Маши. – Очки надень, козел.
