Слова секретаря, словно каменная глыба, придавили принца, и ему потребовалось несколько бесконечно долгих мгновений, чтобы прийти в себя.
– Да здравствует король!
Алессо упал на колени перед Джанферро и почтительно поцеловал его руку. В эту минуту наследник трона осознал, сколько переменилось в его судьбе. Друг детства, с которым они так много времени проводили вместе, уже никогда не будет прежним. Жизнь начала новый отсчет.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Алессо поклонился Миллисенте, почтительно взял ее руку и поднес к губам.
– Моя королева, – произнес он проникновенным тоном.
Милли сидела, словно окаменев, в отчаянии глядя на Джанферро. Она вспомнила, как пять лет назад умер ее собственный отец. Хотя они давно уже не были особенно близки, Милли показалось, что часть ее самой утеряна безвозвратно. Что же должен чувствовать Джанферро, оставшись без обоих родителей? На кого ему надеяться, кроме собственной жены? Она нежно коснулась рукой щеки возлюбленного и прошептала:
– Джанферро, мне так жаль. Прими мои соболезнования.
Он вздрогнул и посмотрел на нее, очнувшись от глубокой задумчивости. В голове промелькнула тревожная мысль: только бы она не расплакалась.
Ведь Милли едва знала старого короля, и ее задача теперь была утешать свой народ, который ожидает от молодой королевы твердости и достоинства.
– Спасибо, – сухо ответил Джанферро. – Но сейчас важнее, чтобы дело моего отца было продолжено. Он прожил долгую и насыщенную жизнь. Горечь утраты не должна заслонить гордость за его достижения. А тебе придется оказывать поддержку окружающим. Ну а теперь нам пора возвращаться в столицу.
После этого все завертелось вокруг нее, словно в гигантском калейдоскопе. События сменяли друг друга в четкой последовательности. К смерти монарха всегда готовятся задолго, даже если он молод, а отцу Джанферро было немало лет.
Молодому королю пришлось постоянно говорить по телефону, принимая соболезнования, поэтому рекомендации по поводу траурного одеяния Миллисенте давал Алессо. Обычные невесты не берут с собой в свадебное путешествие черное платье, но, как оказалось, для молодой принцессы это необходимо. Как объяснил Джанферро возлюбленной еще до свадьбы, королевские особы всегда имеют в своем багаже одежду для печального случая. Но девушке и в голову не могло прийти, что это действительно пригодится.
Машина сбавила скорость только у въезда в столицу. У Милли перехватило дыхание при виде того, как преобразился город за столь короткий период. С улиц исчезли цветы, флаги и атмосфера всеобщего ликования, которая царила здесь в день королевской свадьбы. Люди не скрывали слез, а фасады зданий были затянуты траурными полотнами.
У входа во дворец их ожидали, выстроившись в ряд, высшие придворные сановники. На их бледных лицах застыло скорбное выражение. Когда машина остановилась, Джанферро повернулся к молодой жене.
Тревожные мысли путались в голове у Миллисенты. Неужели она, которая боялась думать даже о роли принцессы, вдруг становится королевой?
Неожиданно раздался голос Джанферро, тихий и какой-то безжизненный:
– Сейчас мы примем соболезнования, после этого ты отправишься в королевские покои. Я присоединюсь к тебе, как только смогу.
Словно во сне, Миллисента шла следом за мужем, а члены двора почтительно кланялись сначала королю, потом королеве.
Оказавшись на своей половине, она сняла черную шляпу и с беспокойством оглядела незнакомую обстановку. Что же теперь делать? Эта роскошная опочивальня – словно необитаемый остров, где не с кем даже слово молвить.
В комнату вошли две ее золовки и склонились перед новоиспеченной королевой в глубоком реверансе.
– Пожалуйста, не надо, вы не должны этого делать.
– Напротив, мы должны, Ваше Величество, – ответила та, что повыше, едва сдерживая рыдания. – Таков дворцовый этикет.
Миллисенте резануло слух непривычное обращение. Особенно было странно слышать его от своих ровесниц. Элла и Люси, обе англичанки, были искренне огорчены смертью короля.
– О бедный, бедный Гвидо! – простонала Люси. – Как он корит себя теперь за то, что так долго прожил вдали от Мардивино!
– И Нико тоже, – печально добавила Элла. – Он говорит, что, если бы не занимался такими опасными видами спорта и не доставлял своему отцу столько волнений, король мог бы прожить подольше!
– Но ведь он был уже пожилым человеком, – мягко возразила Милли. – И к тому же долго болел.
Обе девушки внимательно посмотрели на нее.
– Королева-мать умерла, когда сыновья были еще очень маленькими, – возразила Люси, всхлипывая. – И у них остался только отец.
Миллисента уже пожалела, что открыла рот. Она всего лишь хотела утешить принцесс, а теперь они могут подумать, что их новая родственница в душе черствая и бездушная.
Разница в статусе трех молодых женщин делала невозможным сближение между ними.
– Мне очень, очень жаль, – произнесла Милли, сама не до конца понимая, о чем сожалеет. О своей неспособности заплакать в такой момент? Или о невозможности подружиться с девушками, с которыми у нее должно быть так много общего?
* * *
Похороны проходили в том же соборе, где еще недавно состоялось венчание, но за эти дни все здесь разительно изменилось. Радостная пестрота сменилась траурным однообразием. К моменту, когда уехал последний высокопоставленный гость, Милли уже ног под собой не чувствовала. Во время отпевания она находилась рядом с мужем, но после ей ни разу не удалось пробиться к нему сквозь огромную толпу.
Наконец Милли добралась до своих покоев, скинула черный костюм и шляпу и долго отмокала в пенной ванне. Вернувшись в спальню, она выдвинула ящик с изысканным шелковым бельем ручной работы и долго изучала его содержимое. Затем закрыла шкаф: ей показалось непристойным надевать соблазнительные кружева, когда дворец погружен в траур. Медовый месяц завершился, едва успев начаться.
Должно быть, она задремала, потому что не сразу услышала тихие шаги в комнате. Милли открыла глаза и, немного привыкнув к темноте, заметила у кровати силуэт мужа.
– Джанферро? – сонно спросила она.
– Конечно, я, кто же еще? – Его голос звучал хрипло и надломленно, словно кто-то проводил железкой по асфальту.
Джанферро повел плечами, разминая затекшую шею. Весь день наследник трона провел как на автопилоте, ведь он, так же как и любой царедворец, в точности знал, что и как нужно делать согласно этикету. А теперь его отец покоится в могиле, а у сына на душе… пустота, полное отсутствие каких-либо эмоций.
– Джанферро?
Голос юной супруги звучал нежно и ласково, однако сейчас королю хотелось остаться наедине со своими мыслями, разобраться, отсеять все лишнее. В такой ситуации даже красавица-жена может стать помехой.
