Милли покраснела.
– Ну, конечно. Какая я все-таки глупая!
– Не волнуйся. Ты освоишь постепенно эти тонкости, – заверил он, приподнимая ее лицо за подбородок. – Мы еще наверстаем свое в спальне, дорогая. Я не хочу, чтобы наш первый раз произошел в такой спешке…
Лицо девушки стало совершенно пунцовым от смущения. Она повернулась спиной к мужу. Было так странно стоять посреди великолепной комнаты в белом подвенечном платье.
– Ты… не поможешь мне расстегнуть молнию? – робко попросила она.
Джанферро открыл было рот, чтобы позвать новую горничную своей жены, но передумал и сам выполнил просьбу. Белый атлас разошелся на спине Милли, открыв край прозрачных кружевных трусиков и необыкновенно тонкую талию. Принц судорожно сглотнул, пытаясь подавить нахлынувшую волну желания, и стал расстегивать на себе китель.
– Ну вот, – произнес он охрипшим от волнения голосом, – дальше ты справишься сама.
Оставшись в одном только нижнем белье, Милли опрометью бросилась в ванную комнату. Включив воду, она сняла бриллиантовую диадему и распустила волосы. Потом тщательно смыла макияж, который вызвал такое раздражение у Джанферро, и только после этого надела платье и шляпку.
– Ну что, теперь лучше? – спросила она, выходя из ванной.
На лице принца медленно расплылась довольная улыбка. Милли необыкновенно шел ее новый наряд: платье из розового атласа, кремовые туфли и того же цвета шляпа с большими полями, украшенная алыми шелковыми розами, которые выглядели совсем как живые. Блестящие белокурые волосы рассыпались по плечам великолепным водопадом, обрамляя нежное девичье лицо. Она была похожа на красавицу, сошедшую со страниц старинной книги.
– Как ты прекрасна, – одобрил Джанферро, несколько раз хлопнув в ладоши. – Моя восхитительная, нетронутая английская роза!
Милли вздохнула с облегчением и улыбнулась в ответ.
Братья Джанферро украсили машину новобрачных воздушными шарами, а принцесса Люси написала ярко-красной помадой слово «молодожены» на капоте их шикарного авто с открытым верхом.
Но они ехали не одни: как только молодые тронулись в путь, за ними, стараясь не бросаться в глаза, последовал другой автомобиль – с охранниками. Миллисента надеялась, что сопровождение нужно только для проезда мимо ликующей толпы, но на окраине столицы заметила, что машина сопровождения не снижает скорость.
– Они что, так и будут ехать за нами? – спросила она.
– Разумеется, – ответил Джанферро после короткой паузы.
– Ты что, серьезно? – глаза девушки расширились от удивления.
– Это мои телохранители, Милли, – спокойно пояснил он, – и следуют за мной повсюду, куда я иду.
– Даже в спальню?
Если бы не напряжение прошедшего дня, она, конечно, вряд ли бы задала такой неосторожный и неделикатный вопрос.
Губы принца сурово сжались. Он не любил подобных шуток, поэтому ответил холодно:
– Конечно, нет.
Милли внутренне сжалась. Другой бы на его месте скрыл раздражение, но только не кронпринц Мардивино, будущий правитель страны, привыкший к тому, что окружающие всегда с ним соглашаются, стараются угадать каждое его желание. Стоит ли ожидать от такого человека снисходительности? И справится ли она, Миллисента, с ролью его жены, не имея никакого опыта общения с мужчинами?
Хотя, может, это и к лучшему: в ее душе, как на чистой грифельной доске, Джанферро мог написать то, что захочет. Милли была чиста и невинна, у нее не было постыдных тайн, внезапное разоблачение которых могло бы омрачить их совместное будущее. Ее не испугают ни холодность, ни отчужденность мужа. Милли чувствовала уверенность, что сумеет найти способ преодолеть любые препятствия. И если на узкой дорожке их семейного, счастья попадется камень, она просто перешагнет – и пойдет дальше!
Миллисента улыбнулась собственным мыслям и с удовольствием огляделась кругом. Роскошная спальня молодоженов была уставлена розами и лилиями в драгоценных вазах, чей восхитительный аромат наполнял воздух.
– Так-то лучше, – произнес принц, с одобрением глядя на молодую жену. В это время слуга закончил разбирать чемоданы и тихо вышел из комнаты. На губах Джанферро заиграла лукавая улыбка. – Чем бы ты хотела заняться теперь? – вкрадчивым тоном спросил он.
Милли залилась румянцем, не смея признаться вслух, что больше всего на свете мечтает вновь оказаться в его объятиях. К тому же он знала, что в любую минуту может войти другой слуга, или неожиданно выяснится, что дворцовый этикет требует их присутствия где-то еще.
– Не имею ни малейшего понятия.
Джанферро взял ее за плечи. В его темных бархатных глазах поблескивали игривые огоньки.
– Ты в самом деле не знаешь? Милли, я смертельно разочарован! – Он медленно нагнулся и нежно коснулся ее губ, даря красавице легкий, почти воздушный поцелуй.
У Милли перехватило дыхание от восторга.
– О, да, да. Как долго я ждала!
Она прильнула к любимому всем телом, блаженно закрыла глаза и позволила себе раствориться в собственных ощущениях.
– Может быть, закроем ставни?
От неожиданности Миллисента снова открыла глаза.
– Но… как же твои охранники? Ты думаешь, они не догадаются, чем мы занимаемся?
Джанферро любовно провел рукой по ее белокурым волосам.
– Для того чтобы обеспечить мне защиту от внешней угрозы, охранники всегда должны быть поблизости, – терпеливо стал объяснять он. – Но, с другой стороны, их статус предполагает знание этикета и умение прикинуться глухонемыми, если это необходимо. Мы не можем себе позволить то, что нормально для других молодоженов – например, заниматься любовью под шум волн на каком-нибудь пустынном пляже. – Джанферро улыбнулся, поймав испуганный взгляд Милли. – Зато мы можем воплотить в жизнь любую фантазию, осуществимую в пределах нашей спальни. Я надеюсь, что смогу унести тебя в заоблачные дали, не переступая порога этого дома.
Его обещание, словно взмах волшебной палочки, пробудили самые смелые мечты, которые не оставляли Милли с момента их первого поцелуя в конюшне.
– Ты научишь меня этому?
Никогда в жизни разговор с женщиной не заводил его сильнее, чем этот невинный вопрос. Джанферро почувствовал, как возбуждение нарастает внутри, заставляя сердце чаще биться.
– О, да, – прошептал он, пропуская пальцы сквозь шелковые золотистые локоны. – К концу нашего медового месяца, Милли, ты будешь знать больше, чем самая опытная парижская куртизанка.
Бывали моменты – как теперь, например, – когда слова любимого пугали Миллисенту. В них слышался скрытый намек на его бурное прошлое и ее собственную неискушенность. Она понимала, что нельзя изображать из себя маленького послушного щенка в руках умелого дрессировщика.
