Маня захихикала. Выяснилось, что апатичный Хуч
страшно оживился при виде йоркширского терьера. Жюли явно покорила ожиревшее
сердце мопсика. Первые два дня Федор Иванович вздыхал платонически, потом
изменил тактику. Жюли, пококетничав для фасона, сдалась, и собачки предались
разврату.
Представив себе плод связи мопса с йоркширским
терьером, я захохотала как безумная.
Глава 9
Мне не давал покоя шрам на животе Нелли
Резниченко. У Катьки видела точно такой же. Неужели операции по удалению
желчного пузыря и дамских органов оставляют одинаковые следы? Всегда казалось,
что данные принадлежности находятся в разных местах организма.
Пришлось поехать в библиотеку и изучить
учебник «Хирургия». Выяснилось, что след от вмешательства на желчном пузыре
остается под ребрами.
Рубец на животе над волосистой частью –
свидетель гинекологической операции. Вот только какой? В учебнике их
перечислялось больше десятка. Описание сопровождалось подробными кошмарными
иллюстрациями, вызывающими тошноту.
Я захлопнула книгу ужасов и призадумалась.
Какая разница, что отрезали у Нелли. Ясно одно, после любой из таких операций
уже не забеременеть, как ни старайся. К тому же точно помню, шрам на ее холеном
животе был, как и у Катьки, белым. А в учебнике четко сказано:
послеоперационный рубец сначала полгода красный, потом розовеет, белым делается
спустя полтора года после оперативного вмешательства.
Как она ухитрилась родить Юру? А если не она,
то кто мать мальчика?
Няня оказалась настоящим сокровищем.
Понравилась всем. Наташке и Ирке – аккуратностью, Ольге и Кешке – любовью к
детям, мне – говорливостью. Вечером, часиков в девять, когда Серафима Ивановна
пила чай, ничего не стоило вытряхнуть из старушки необходимые сведения. И я
приступила к действиям.
– Сколько же лет вы работаете у
Резниченко, Серафима Ивановна?
Женщина махнула рукой:
– Даже вспомнить страшно. Нанялась много
лет тому назад к старым хозяевам, родителям Владимира. Времена тогда были
строгие – нас учили правильно докладывать о гостях, аккуратно принимать у них
пальто, шляпы, зонты. Элеонора Сергеевна отличалась строгостью, а Петр Павлович
мог изничтожить за пылинку на рояле.
Старушка замолчала, погружаясь в воспоминания,
как все старые люди, она с удовольствием припоминала прошлое.
– А потом родился Кики, Владимир то есть,
и я превратилась в няньку. Какой он был замечательный маленьким. Любил меня
больше матери. Да ей до него и дела не было. В особенности после всех несчастий…
Я навострила уши.
– Что за несчастья?
Серафима Ивановна вздохнула.
– Петр Павлович и Элеонора Сергеевна –
кузен и кузина. Когда решили пожениться, родственники высказались против:
дескать, в браке родятся больные дети, и некому передать нажитое.
– А было что передавать?
– Конечно. Знаете, кто отец Володи?
Известнейший библиофил и собиратель редкостей Петр Павлович Резниченко. У них с
Элеонорой Сергеевной была большая квартира на Бронной. Так вот, одна комната
представляла собой точную копию кабинета Александра Сергеевича Пушкина. Причем
знающие люди говорили, что в Петербурге на Мойке – дубликаты, а подлинные вещи
у Резниченко. Лампа, чернильница, пресс-папье, даже кресло и письменный стол! В
библиотеке хранились настоящие раритеты: первые издания «Евгения Онегина» и
«Путешествия из Петербурга в Москву», прижизненные тома Лермонтова, рукописи
Чехова. Московские коллекционеры шутили, что Гоголь не сжег все-таки вторую
часть «Мертвых душ», и искать ее следует у Резниченко. А кроме книг – коллекция
яиц Фаберже, картины известных мастеров, всего и не упомнить.
Петр Павлович настоял, и они с Элеонорой
Сергеевной пошли под венец. Когда родился абсолютно здоровый Кики, хозяин
просто торжествовал. Но недолго. Следом за первенцем появились уроды. Сначала
девочка, прожившая всего три дня. Затем Леня. У того случилась саркома, и он
скончался десяти лет от роду. Последней родилась Полина. Промучилась, бедный
даун, три года и умерла. Больше не рисковали. Наверное, поэтому Петр Павлович и
сделал такое странное условие в завещании.
– Какое условие?
– Он хотел, чтобы у Владимира родилось
много детей. Как только на свет появится первый ребенок, Кики получит часть
коллекции, если первым ребенком будет девочка, а вторым окажется мальчик –
Владимир завладеет всем богатством. Родится вторая девочка – только половиной.
Не будет детей, все собрание передается государству. Кабинет Пушкина отойдет
Ленинской библиотеке, коллекция яиц – Третьяковке, картины попадут в Музей изобразительных
искусств. Завещание было оформлено по всем правилам и хранилось у нотариуса.
После смерти старика нотариус огласил бумагу в присутствии директоров всех
названных музеев.
– А если первым появится сын?
– Все равно детей должно быть как минимум
двое. Так он хотел, глупо, конечно, если бы не Нелли…
Серафима Ивановна поджала губы.
– Нелли родила-таки двоих детей.
Няня саркастически ухмыльнулась.
– Родила. Еву через сколько лет после
свадьбы? Потом еще через шестнадцать лет Юру. Все не хотела фигуру портить. Но
это она пусть подружкам говорит. Я знаю, что жена Владимира несколько лет
лечилась у доктора Коня, прежде чем забеременела. Кики ходил просто чернее
тучи, пока анализ не увидел. Разве такая жена ему нужна? Кругом полно молодых и
здоровых, так нет, попалась никчемная Нелли. И жена никудышная, и мать…
Приятную беседу нарушили крики, раздававшиеся
со второго этажа. Пришлось прерваться и отправиться наверх. В спальне
Арцеуловых слышался шум, я постучала, открыла дверь и увидела Левчика,
возбужденно тыкающего пальцем в покрывало на кровати.
– Дашка, смотри, какой кошмар.
На пледе преспокойно восседала маленькая
ящерица.
Я рассмеялась:
– Да это Гектор. Живет у Маруси в
аквариуме и иногда удирает, ловим потом по всему дому. Не бойся, он ласковый,
не кусается, совершенно ручной.
Левка хватал ртом воздух. Сонька улыбнулась.
– И чего так испугался? Я же сразу
сказала, что гекконы не ядовиты. Такой большой, а ящерицы боится.
Левчик вперился в жену ненавидящим взглядом:
– Ты у меня Дарвин, а я кретин убогий.
Сама при виде лягушки визг поднимаешь. С Дашкой разговариваю, а ты пасть
заткни, пока не прихлопнул. А лучше всего убирайся отсюда куда подальше, коза
надоедливая.
Всегда покорная Сонька неожиданно топнула
ногой и двинулась к двери. Помедлила на пороге, потом сказала:
