– Заведует лабораторией в нашем
институте. Тот еще кадр: спесивый, надменный, злопамятный. Если невзлюбит, пиши
пропало. Не остановится, пока вообще из науки не выпрет. Двоих деток родил.
Дочурка Светлана – этакая змея в сиропе. Будет тебе в глаза ласково-ласково
заглядывать, за руку брать и в вечной любви клясться. Мы на одном факультете с
ней учились. Так вот на третьем курсе Светочку крепко избили в туалете.
Выяснилось, что она наушничает куратору, тайком отмечает тех, кто пропускает
лекции. И зачем ей это было надо? Ну ладно какая-нибудь провинциалка! Той выслужиться
хочется, чтобы место в аспирантуре получить да из столицы не уехать. Но Светка!
С таким папой! Из любви к искусству действовал а. Братик ее, Димочка, на два
года моложе. Вот уж где полный караул! Бедненький Альберт Владимирович
замучился, все пытался из сынули кандидата наук сделать. Потом, наверное,
плюнул и сам написал ему диссертацию. Представляешь, какой цирк на защите
вышел! Димочка еле-еле на вопросы отвечает, папуля красный сидит. Ну да бог с
ним, жалко больного.
– Кого?
– Диму, он болен.
– Чем?
– Патологическое обжорство. Я захихикала.
– Нечего смеяться, – сообщила Алена, – на
самом деле болезнь такая есть, медицинский диагноз. Дима постоянно ест, весит
почти 200 килограмм, а остановиться не может. Говорят, на нервной почве
возникает. Еле-еле женили бедолагу. Там вообще семейка – жуть. Один Светкин
муженек Валерка дорогого стоит. Самозабвенный бабник, ни одной юбки не
пропускает, хотя, если вспомнить про Светку, может, он и не виноват. Одна
Виолетта Сергеевна приятная, милая и интеллигентная.
– Можешь меня с ними познакомить? Алена
призадумалась.
– Надо сказать, что ты приехала из Казани
и хочешь показать диссертацию.
– Господи, да я же в экономике как свинья
в коньяке разбираюсь, и почему Казань?
– Альберт Владимирович родом оттуда и
всех казанских привечает. Уж какие только дураки не приезжали, все
позащищались. А потом тебя там никто спрашивать не будет. Но только учти, все
кандидатки в аспирантки у них сначала домработницами работают.
– Как это?
– Просто. Диссертацию нужно выслужить.
Вот и бегают Павловским по магазинам, полы моют, сапоги чистят да еще друг
друга локтями отталкивают, чтобы лучше услужить. Подумаешь, годок грязь
повыносят, зато потом кандидатская, считай, в кармане.
– А деньги?
– Альберт Владимирович открыто денег не
берет, в основном услугами.
– Они что, не платят домработницам? Алена
расхохоталась.
– Дурочка. За что деньги-то давать?
Девчонки сами помочь научному руководителю набиваются.
Глава 4
К Павловским меня пригласили в пятницу. Уютный
кирпичный дом на улице Косякова, домофон, лифтерша, ковровая дорожка на
лестнице. Я робко позвонила в дверь и скромно потупилась на пороге, сжимая в
руках три потрепанные гвоздики и дешевенькую коробочку конфет. Образ
просительницы из Казани дался нелегко. Пришлось специально покупать на вещевом
рынке дешевый трикотажный костюмчик, на ноги нацепила жуткие баретки, в которых
наша домработница Ирка ходит выбрасывать мусор. В ушах сережки из ближайшего
ларька. Отполированный “Вольво” удачно спрятала в соседнем дворе. Можно было
еще подушиться “Красной Москвой”, но на такой ужас я не согласна даже ради
торжества справедливости. -
Обитая красной кожей дверь открылась не сразу.
Кто-то рассматривал меня в глазок. Потом загремели замки, и на пороге появилась
мило улыбающаяся пожилая женщина. Сначала я приняла ее за домработницу, но
потом увидела бриллиантовые серьги в ушах и пару дорогих колец на ухоженных
руках. Передо мной стояла сама Виолетта Сергеевна.
– Проходите, душенька, раздевайтесь.
Наверное, устали, – ласково пропела женщина, указывая на нарядные велюровые
тапочки.
Я скинула ужасные туфли, протянула профессорше
дары.
– Какой букет! – умилилась та и крикнула:
– Алик, посмотри, какие чудесные цветы
принесла… Вас как зовут, милочка?
– Даша, – пролепетала я.
– Пойдемте, пойдемте, Дашенька, –
обволакивала нежностью старушка, – не надо конфузиться. Альберт Владимирович не
кусается.
Из просторной прихожей мы двинулись в холл. В
глазах зарябило – повсюду бронза, хрусталь и зеркала. С потолка свисала пудовая
люстра, вся в ужасающих подвесках. По стенам там и сям лепились жуткие картины
в богатых позолоченных рамах. Мебель обита парчой. В углу торшер в виде
негритенка с поднятой рукой. Весь пол устилает огромный серый ковер с кровавыми
разводами. Я невольно попятилась, редко встретишь такое варварское великолепие.
Виолетта Сергеевна подумала, что при виде
эдакой красоты бедная провинциалка сконфузилась окончательно, и подтолкнула
меня в спину. Из двери в противоположном конце холла величаво выплыло светило
экономики. Я закусила губу, чтобы не расхохотаться. Больше всего Альберт
Владимирович походил на индюшонка. Маленького роста, на коротеньких ножках и с
толстым животиком. Он горделиво посмотрел на меня, словно проверяя, произвел ли
нужное впечатление, и неожиданно скрипучим, совершенно не преподавательским
голосом спросил:
– Вы от Решетниковой? Работу принесли?
Алена говорила, что диссертация готова.
Накануне прозорливая Аленка вручила мне
довольно объемистую папку со своей диссертацией, защищенной примерно десять лет
тому назад.
– Он не догадается? – боязливо спросила
я. Алена замахала руками:
– Никогда, столько времени прошло, и
потом, научным руководителем у меня был совершенно другой человек. Так,
проглядит по диагонали, велит кое-что исправить. Павловскому главное, чтоб в
библиографии все его труды помянули.
– Вдруг разговор заведет на научные темы!
Алена всплеснула руками:
– Прикинешься робкой до невозможности.
Провинциалка из Тмутаракани да в гостях у академика, вот язык и отсох. Не
волнуйся, насколько знаю Альберта, он сам станет перед тобой соловьем
разливаться, обожает поучать и давать советы. От тебя требуется только одно:
качай головой и вздыхай от восхищения. Впрочем, можешь вытащить блокнот и
конспектировать нетленные высказывания.
