Таня устала и принялась устраиваться поудобнее
в кровати, засыпая. От меня улетели остатки сна. Искандер Даудович, так звали
следователя, который занимался Романом. Интересно, зачем он приходил к Катюше?
Дело давно закрыто, парнишка на зоне. Что побудило следователя поехать к
женщине в больницу?
Меня выписали на седьмой день. Сняли швы и
выгнали. Правда, в четверг торжественно привели в операционную и, заморозив руку,
за десять минут убрали липому. Совсем не больно. Пока Свистунов трудился над
опухолью, вокруг толпилось человек десять врачей, тревожно поглядывавших на
больную. Здорово же я их напугала, если всем коллективом ждут, что опять тапки
отброшу.
Дети привезли мать домой с такими
предосторожностями, словно я превратилась в фигурку из яичной скорлупы.
Несмотря на дикую жару, “Вольво” завалили пледами и подушками. Аркадий ехал со
скоростью 50 километров в час, окна и люк на крыше закрыли. В холле стояла заплаканная
Ирка и крестящаяся Серафима Ивановна.
– Где собаки? – удивилась я полной
тишине.
– В кладовой заперли, а то еще толкнут, –
всхлипнула Ирка.
На большой кровати лежала килограммовая
коробка шоколадных конфет и несколько томов новехоньких детективов.
– Совершенно не хочу спать! Великолепно
себя чувствую.
– Ладно, ладно, – прощебетала Зайка,
подталкивая меня к одру, – ложись давай и не спорь. Кстати, Кешка сгонял в
“Макдоналдс”, хочешь “Ройал чизбургер”?
Чудеса, да и только. До сих пор моя любовь к
гамбургерам вызывала у домашних здоровое отвращение. Сколько выслушала упреков
и замечаний. А теперь, надо же, в кровать подают. Определенно, быть больной
совсем неплохо. После обожаемого чизбургера захотелось курить. Я слезла с ложа
и принялась искать халат. Тут же влетел Аркадий.
– Почему встала?
И как только услышал, под дверью, что ли,
лежал?
– Пойду покурю.
– Ни в коем случае, – отрезал сыночек, –
только в постели. Видишь, пепельницу на столик поставили.
Было отчего онеметь! До сих пор вся семья
боролась с пагубной привычкой. В доме курю только я, поэтому домашние проводили
политику откровенного геноцида. Стоило тайком зажечь в комнате сигаретку, как
они слетались словно коршуны и начинали заклевывать. В конце концов для моего
общения с “Голуазом” отвели чуланчик площадью примерно три квадратных метра,
где Ирка хранит тряпки, швабры и веники. После того как сигарета превращалась в
окурок, последний следовало незамедлительно выбросить в помойное ведро. Упаси
бог спустить бычок в унитаз. Гадкие дети начинали на все голоса возмущаться,
заметив кусочек плавающего в воде фильтра. А сейчас разрешают курить в кровати!
Нет, определенно, в положении умирающей есть своя прелесть.
Я вдохнула ароматный дым, проглотила очередную
шоколадку и принялась листать обожаемую Нейо Марш. За дверью раздалось тихое
царапанье, собаки пытались пролезть в спальню.
– Входите, мальчики, Банди, Снапи…
– Это я, – раздался из коридора
неуверенный голос, и Александр Михайлович робко вдвинулся в комнату.
В правой руке полковник сжимал букет роз, в
левой – бутылку страстно любимого мной ликера “Айриш крим”. Похоже, что бедняга
истратил на подарки всю свою не слишком большую зарплату. В полном восторге я
стала садиться в подушках.
– Ой, нет, – испугался приятель, – лежи,
пожалуйста, не двигайся. Экий ужас с тобой приключился. Женька говорит, теперь
главное – режим, хорошее питание и никаких волнений.
– Много Женька понимает!
– Все-таки врач по образованию.
– Его клиенты одни трупы, – захихикала я,
– меня ему рановато лечить.
Александр Михайлович воткнул букет в вазу и
ничего не сказал о горе окурков. Просто взял и вытряхнул их, потом вымыл
пепельницу, вытер и поставил на столик. Потрясающе! Следовало использовать
ситуацию на всю катушку.
Откинувшись в изнеможении на подушки, я сильно
дрожащим голосом прочирикала:
– Расскажи, как подвигается дело
Виноградовой.
– Кого?
– Ну той женщины, которую вынесли мертвой
из онкодиспансера.
– Понятия не имею, – сообщил приятель, –
у меня такого не было.
– Следствие ведет капитан Евдокимов из
отделения на Товарной улице. Можешь узнать подробности?
– Это еще зачем?
Я схватилась за сердце и прошептала:
– Воды!
Приятель подскочил к кровати со стаканом.
– Бога ради, только не волнуйся, все
узнаю, если хочешь. Ты такая бледная!
Конечно, глупый толстячок, я бледная. Раньше
ты всегда видел меня с нарумяненными щеками, а сейчас лежу без макияжа. Утром в
зеркало без слез не взглянешь! И ведь всегда такая: бледная, просто синяя,
личико тощенькое, а никогда ничем не болела. И самочувствие сейчас просто
прекрасное, такой прилив сил, хоть в пляс пускаться. Но никому не расскажу об
этом. Пусть думают, что бедной бледненькой Даше два часа до смерти осталось.
– Скажи, – прошелестела я дрожащим
шепотом, – а с Викой Пановой что?
– Ничего, – пожал плечами полковник. – Панова
сильно пила, растеряла всех друзей, последнее время побиралась у ларьков. Когда
бутылки сдавала, когда просто рубли выклянчивала. Водила к себе бомжей и
сомнительных собутыльников. Сначала подумали: ее кто-то из алконавтов и убил.
Да очень не похоже. Те действуют просто – ножом или табуреткой. И потом, в доме
ничего не пропало. Кстати, нашли почти тысячу долларов. Огромная сумма для
подобной дамы. Искали в риэлторской конторе, куда она обращалась для продажи
квартиры. Но агент, милая женщина, никогда не замечалась ни в каких махинациях.
Да и покойная договор не оформляла, просто выясняла ситуацию. Правда, дала
объявление в “Из рук в руки”, и к ней приходили четыре человека. Одну мы
установили – Рогова Антонина Матвеевна, проживающая на Полярной улице. Остальные
остались неизвестными. Старушки у подъезда рассказали, что видели даму в
красивой иностранной машине и мужчину довольно крепкого телосложения. “Просто
жирный колобок”, – как сказала одна бабуля. Причем с дамой Панова куда-то
ездила, но вернулась назад целой и невредимой. Мужик приходил вечером, и после
его ухода живой Вику не видел никто. Но установить личность не удалось.
Послушай, я тебя не утомил? Может, заснешь?
Я вяло махнула рукой. Александр Михайлович
выбрался из кресла и пошел к двери. На пороге приятель внезапно обернулся. Я
успела согнать с лица торжествующую улыбку и, прикрыв глаза, с усилием
попробовала помахать ему рукой.
– Лежи, лежи, – испугался полковник, – не
надо поворачиваться.
