Викину душу стали терзать сомнения. “Наверное,
мать Виноградова навела порчу”, – думала женщина. Поколебавшись, она отправилась
к экстрасенсу. Тот сообщил, что у Вики абсолютно черная аура, и принялся ее
“чистить”. В результате сильно “обчистился” кошелек, а болячки остались, к ним
теперь прибавился непрекращающийся кашель. Терапевт из районной поликлиники
только разводил руками, платный специалист лепетал о неврозе. Отчаявшись
выздороветь, Панова обратилась в церковь, где выложила на исповеди все, начиная
от лжесвидетельства и заканчивая визитом к колдуну. Пожилой священник вздохнул
и сказал:
– Надо покаяться в совершенном поступке.
Ступай к матери осужденного и попроси прощения.
Несколько дней женщина колебалась, но, когда
однажды утром обнаружила, что у нее надулся гигантский флюс, поехала к Катюше.
Та открыла дверь и спросила:
– А, соседушка! Зачем пожаловала, сахарку
одолжить?
Измученная Вика рухнула прямо в коридорчике на
колени и стала биться головой об пол, вымаливая прощение.
Катя перепугалась и кинулась поднимать
“свидетельницу”. Вика порыдала у нее на кухне и неожиданно почувствовала
сильное облегчение. Флюс к утру исчез, и ночь женщина первый раз проспала
спокойно. Тогда она решила искупить грех до конца и отправилась к судье
Панкратовой, которая вела процесс Виноградова. Отсидев длинную очередь, Вика
оказалась лицом к лицу с женщиной без возраста. Судье можно было дать и сорок,
и шестьдесят лет. Подняв спокойные, какие-то бездушные глаза, Панкратова
выслушала сбивчивую речь Вики, потом сообщила:
– Вот что, пока не стану давать заявлению
ход. Улик, подтверждающих виновность Виноградова, в деле предостаточно, ваше свидетельство
не явилось решающим. Кстати, знаете, что за дачу ложных показаний положен срок?
Подумайте как следует, нужен ли вам такой казус, и приходите еще раз.
Вика вышла из кабинета в полной растерянности.
То, что лжесвидетельство наказуемо, просто не приходило ей в голову.
Но ее неприятности не закончились. Через два
дня после визита к судье женщину вызвал кадровик и сообщил, что она попала под
сокращение штатов. Увольнение было проведено с соблюдением всех формальностей,
даже выдали конверт с зарплатой. Ничего не понимая, Вика кинулась к Альберту
Владимировичу, но того, как на грех, было невозможно застать ни дома, ни на
работе. Виолетта Сергеевна тоже не брала трубку, и незнакомый женский голос
каждый раз сообщал Пановой, что профессорша больна и к аппарату не подходит.
Сотрудники лаборатории шарахались от бывшей коллеги, как от прокаженной.
Смилостивилась только Жанна Сокова.
– Не звони больше Павловским, –
посоветовала она опальной подруге, – очень Алик обозлился на тебя за визит к
судье. Думаешь, Панкратова ему не позвонила? Так что уходи потихоньку.
Пришлось Вике собирать манатки. Следующие
полгода она носилась по Москве, тщетно пытаясь устроиться на работу. В разных
учреждениях ее просили заполнить анкеты, но потом выяснялось, что мест нет.
Однажды в одном занюханном институтике кадровичка шепотком сообщила Вике:
– Всем подходите: и москвичка, и кандидат
наук, но только чем вы так обозлили господина Павловского? Он звонил ректору, и
наш начальник велел вас на пушечный выстрел не подпускать.
Вика почувствовала, что ее обложили, словно
волка – кругом красные флажки, и нет входа. Поняв, что работы не найти, Панова
от отчаяния позвонила Павловским. Трубку сняла Виолетта.
– За что, – закричала бывшая аспирантка,
– почему травите меня?
Виолетта Сергеевна ласково произнесла:
– Вика, детка, что происходит? Неприятно,
конечно, попасть под сокращение, но велели уволить двух сотрудников. А по
традиции это должны быть те, кто недавно устроился в лабораторию. Если ищешь до
сих пор работу, попрошу Альберта Владимировича помочь.
Через неделю местечко нашлось: в одной из школ
на окраине требовался преподаватель ОБЖ. Поскольку ничего другого не светило,
Панова стала вбивать в детские головы ей самой непонятный предмет. Сорок два
часа в неделю за триста рублей зарплаты. Гаже всего было то, что Павловские
опять выглядели благодетелями: помогли предательнице.
Прежние знакомые, боясь гнева Альберта
Владимировича, перестали звонить, из новых появился только преподаватель
физкультуры, большой любитель выпить. Через полгода Вика уже регулярно
прикладывалась к бутылке, стала пропускать занятия, и ее выгнали. Жизнь
окончательно пошла под откос, теперь предстояло продать квартиру.
Я слушала женщину, не перебивая. Инстинктивно
подозревала, что свидетельницы врали.
– Вот что, Вика, дам вам тысячу долларов,
если завтра, проспавшись, пойдете со мной к нотариусу и официально оформите
признание.
– Хитрая какая, – усмехнулась пьянчуга, –
за кусок баксов в тюрягу садиться.
– Нотариус не судья, процесс не возбудит,
– успокоила я тетку, – подумайте, деньги хорошие, к тому же постараюсь
представить дело так, что вас вынудили лжесвидетельствовать.
Вика притихла, потом, очевидно, пересчитала
деньги на бутылки и сомневающимся голосом произнесла:
– Давайте телефон, позвоню, как надумаю.
Я покачала головой.
– Нет. Предложение действительно только
один день – завтрашний. И условие такое: вы даете мне свой телефон, а я позвоню
завтра около полудня.
Панова поколебалась секунду, потом оторвала от
газеты полоску и быстренько накорябала несколько цифр. Я сунула обрывок в
сумочку и пошла к выходу.
– Послушайте, – крикнула Вика, – скорей
всего соглашусь, дайте задаток, хоть двадцатку!
– Нет, – твердо сказала я, – завтра, всю
сумму разом и только после визита к нотариусу.
На улице бушевал ливень. Потоки воды текли по
тротуару, редкие прохожие прятались под зонтиками. Мой плащ остался в “Вольво”,
а автомобиль был запаркован у метро. Пришлось ждать в вонючем подъезде.
Примерно через пятнадцать минут потоп прекратился, с неба сыпались редкие
капли. Я прикрыла голову пакетом и, старательно обходя лужи, доплыла до
“Спортивной”. Несмотря на все усилия, дешевые матерчатые тапки промокли, а
тонкая юбка облепила ноги. “Вольво” не было. Я тупо посмотрела на место, где оставила
утром автомобиль. Может, перепутала проулок? Нет, вон будка “Мороженое” и знак,
разрешающий парковку. Значит, угнали, вот здорово. Я подошла к мороженице и
спросила:
– Не видели случайно, тут такая машина
вишневого цвета стояла.
– “Вольво”, что ли? – отреагировала
раскрашенная девица и радостно хихикнула. – Забрали вашу тачку эвакуаторы,
здесь стоянка только для банка. Видите вывеску? Ихний охранник и вызвал. Они
всегда машины отсюда увозят. Ну теперь помучаетесь, пока назад получите, да еще
и денег заплатите.
