Но Медведев уже быстрым шагом шел к выходу, я
кинулась за ним. Парень припустил бегом и мгновенно вскочил в отъезжавший
троллейбус. Я безнадежно наблюдала, как в заднем окне мелькнуло его ставшее
разом злым красивое порочное лицо. Да, первый раунд закончился в пользу
красавчика.
Зайка прилежно сидела за учебником.
– Ну? – спросила она, глядя на мою
разочарованную физиомордию.
– Оставайся здесь, может, еще вернется.
Ни в коем случае не признавайся, что знакома со мной, и постарайся узнать его
телефон и адрес, – велела я, поглядывая на часы.
Стрелка подбиралась к 14.30, а в три у меня
назначена встреча с Амалией на кладбище.
Женщина уже стояла у ворот.
– Боюсь очень, – призналась она,
когда мы шли в контору, – вдруг поймают!
В мрачном кабинете, выдержанном в серых тонах,
сидел полноватый мужик с большой лысиной и мясистым носом. Попробую сначала
роль идиотки. И, кокетливо прищурив глазки, я принялась рассказывать слезливую
историю.
Господин Заяц приходится нам с Амалией
дедушкой. Теперь заболела мама, дочь Зайца, женщина преклонных лет. Очевидно,
на старости лет у старушки помутился рассудок, потому что плачет не переставая
вот уже два месяца подряд, отказывается от еды и питья, ночью бродит по
квартире, не давая никому спать. Бедной бабуле кажется, что пластмассовая урна
с прахом ее отца истлела и развалилась. Вот если вскрыть нишу, сфотографировать
контейнер да показать бабке фото… Психиатр уверяет, что должно помочь.
– Как может сгнить за столь короткий срок
пластик? – недоуменно осведомился администратор.
Прекрасно, задача облегчается – он идиот.
– Конечно, подобное невозможно, маме
просто кажется, психопатия…
Мужик принялся чесать нос.
– А удостоверение на могилу есть?
Я с готовностью вытащила документ из сумки.
Амалия напряглась. А вот волноваться не стоит. Вчера вечером Маня взяла
бордовую книжечку, принадлежавшую семье Кляйн, и при помощи компьютера,
лазерного принтера и сканера соорудила точно такую же, но на мое имя, превратив
меня таким образом во владелицу ниши Зайца. Для пущей убедительности мы слегка
помяли и запачкали бумагу.
Администратор вяло повертел фальшивку:
– Теряли, что ли?
Я быстренько согласилась.
– То-то гляжу, нового образца
удостоверение, раньше другие давали.
Амалия окончательно побледнела и затряслась.
Ну не дура ли? Но ее поведение странным образом успокоило кладбищенское
начальство.
– Ну-ну, – ласково проговорил мужик,
наливая воду из графина, – не надо слишком волноваться. Нишу свою можете
открыть в любое время, препятствий чинить права не имею. Правда, не очень-то
хорошо беспокоить прах, но раз такое дело! И придется заплатить за работу.
– Конечно, конечно, – тут же
закивала я, – сколько прикажете. Сейчас можно сделать?
Администратор кликнул какого-то Вадима. В
кабинет вошел помятый мужичонка неопределенного возраста, одетый в сильно
испачканную спецовку.
– Вскрой гражданочкам нишу Зайца, –
велел начальник.
Вадим развел руками:
– Дык, это, вооще…
– Мы заплатим, – быстро проговорила
я, демонстративно вытаскивая кошелек.
Вадим вздохнул и произнес:
– Так придется потом замуровывать…
– Не волнуйтесь, все оплатим.
Амалия окончательно потеряла всякий цвет лица
и затряслась крупной дрожью. На улице, несмотря на удушающую жару, женщина
принялась клацать зубами. Хорошо еще, что местные могильщики принимали такое
поведение за естественное волнение внучки, боящейся увидеть прах дедушки.
Вадим долго искал инструменты, потом курил,
затем отправился пить воду, несколько раз принимался жаловаться на тяготы
жизни, маленькую зарплату, усталость и сволочных детей. Наконец, доведя меня
почти до обморока, ловко открыл нишу. Мы с Амалией чуть не стукнулись лбами,
ринувшись к углублению.
Внутри небольшого грязноватого пространства
обнаружилась пластиковая урна, походившая на коробку для сыпучих продуктов. Не
хватало только наклейки «Мука» или «Сахар». Больше ничего. Амалия разочарованно
просунула внутрь руку и провела по стенкам ниши. Захоронения шли так плотно,
что нечего и думать о том, чтобы спрятать драгоценности в стенах, полу или
потолке. По идее, клад должен был оказаться прямо возле урны. Но нет, пусто!
Амалия почти без сил прислонилась к стене. Я,
оправдывая легенду, пару раз щелкнула фотоаппаратом, и Вадим моментально привел
все в порядок. Получив за труды триста рублей, он разочарованно протянул:
– Маловато, ваша сестра пятьсот в прошлый
раз давала.
– Какая сестра? – насторожилась я.
Могильщик понял, что проболтался, и забубнил:
– А мне чего? Попросили помочь… Жалко
девку стало – плакала, убивалась по дедушке! И сами они все сделали, я только
замуровал потом, так что тут полный порядок, ругаться не след…
Я достала из портмоне хорошенькую
пятисотрублевую бумажку и повертела перед его носом:
– Давай рассказывай по порядку!
В самом конце мая уже после закрытия кладбища,
часов в десять вечера, приехали девушка и парень. Девчонка худенькая, коротко
стриженная, волосы торчат в разные стороны перьями, юноша черноволосый, с
пышными усами. Он называл спутницу Яной. Вадим подрабатывал сторожем, поэтому
преспокойненько глядел в дежурке телевизор, когда парочка ввалилась в каморку.
Парень вытащил большую бутылку водки, девка – пятьсот рублей. Они попросили
вскрыть нишу Зайца. Вадим покривлялся для порядка, но потом пошел в колумбарий.
Сначала принялся по привычке волынить и отправился на целый час в сарай искать
инструменты.
Когда могильщик вернулся, доска с именем Зайца
стояла аккуратно прислоненная к стене. В руках у парня была большая сумка,
очевидно, в ней он принес на кладбище необходимые для работы молоток и ломик.
Вадиму осталось только вернуть доску на место. Зачем парочка лазила в нишу,
мужик так и не узнал. Урна с прахом стояла на месте и выглядела нетронутой.
Молодые люди молча подождали, пока он замазал последний шов, потом Яна
подхватила сумку и двинулась к выходу. Парень задержался и, нехорошо усмехаясь,
ласково проговорил:
– Не рассказывай никому, не надо, –
потом словно невзначай распахнул пиджак, и за ремнем брюк Вадим увидел тускло
поблескивающую в свете фонаря рукоятку пистолета.
Но окончательно Вадим испугался, глянув в
голубые, прозрачные глаза парня.
