Заиграли «Сцену на охоте». В музыкальную ткань
этого произведения вплетены звуки охоты – звучит рожок и выстрел из стартового
пистолета. Не успел барабанщик пальнуть в воздух, как на соседних с нами
креслах произошло странное оживление. Два крепких молодых парня с широкими
плечами и тяжелыми затылками выхватили из кресла довольно полного господина в
шикарном вечернем костюме. Я с изумлением наблюдала, как они швырнули мужчину
на пол. Один из парней моментально лег на него сверху, другой выдернул
откуда-то из-под пиджака огромный револьвер и принялся палить в оркестр.
Несчастные музыканты побросали скрипки, барабаны, виолончели и залегли под
пюпитры. Дирижер рухнул как подкошенный. Из-за кулис помчались в партер накачанные
парни, завязалась драка. Но довольно скоро недоразумение выяснилось. Оказалось,
что концерт почтил своим вниманием один из авторитетов. Его бдительная охрана,
мало сведущая в музыкальном искусстве, приняла выстрел из стартового пистолета
за нападение на своего хозяина и спешно приняла адекватные меры.
С извинениями братки подняли «папу», отряхнули
его от грязи, расправили складки на замявшемся костюме и усадили на место.
Публика нервно переговаривалась. Музыканты с возбужденными лицами принялись вразнобой
пиликать на скрипках, деморализованный дирижер никак не мог собрать оркестр в
единое целое. «Жаль, что Машка не пошла, – подумала я, – ей бы это
понравилось».
Глава 18
Домашний адрес Медведевых узнала очень просто,
позвонила в журнал «Педагогика» и прикинулась француженкой, желающей перенять
потрясающий опыт.
Уехали педагоги из столицы не так далеко – в
Болотово. Я добралась до городишки за полчаса. Тихий, сонный, провинциальный,
только на вокзальной площади кипит какая-то жизнь. Возле ларьков с нехитрым
водочно-сигаретно-шоколадным ассортиментом толкались представители местного
бомонда с пропитыми мордами. Улица Пролетарская начиналась прямо от перронов и
тянулась, никуда не сворачивая, до выезда из Болотова.
Дом номер тридцать шесть – темный, деревянный,
со слегка покосившейся крышей – мрачно гляделся среди соседских зданий. Я
толкнула противно скрипящую калитку и оказалась в довольно просторном и
запущенном дворе. Слева виднелся нехитрый огород, чуть подальше «колосилась»
картошка. На веревках сохли старенькое постельное белье и невероятное
количество мужских трусов.
В избе пахло чем-то кислым и неприятным.
Неопрятного вида женщина в сильно засаленном ситцевом платье переливала в
трехлитровую банку молоко. Небольшая кухня вся заставлена немытой посудой. Тут
и там висели грязные тряпки, валялись совершенно не подходящие для кухни вещи:
расчески, пустая бутылка из-под шампуня и флакон одеколона «Гвоздика».
– Вам кого? – устало спросила
женщина.
– Медведевы тут живут?
– Михаил помер, – равнодушно
сообщила тетка.
– Анну можно позвать?
– Я это, – буркнула женщина и со
вздохом поставила подойник на табуретку. – Что угодно?
– Журнал «Педагогика» признал вас
победительницей конкурса «Моя семья». Вот приз.
И я протянула женщине конверт со ста
долларами. Анна равнодушно взяла подношение и процедила:
– Чего это вы, то ругали, со свету
сживали, теперь награждаете. Лучше б попросили у нашего начальства детские
пособия, два года не платят.
– Совсем недавно работаю, –
принялась я оправдываться, – в журнале вообще весь состав сменился.
– И Парфенов? – оживилась женщина.
– Да.
– А что с ним, может, умер?
– Точно, – решила я ее порадовать,
приговаривая неизвестного мужика к смерти, – инфаркт, в одночасье убрался.
Баба даже порозовела от радости и сразу стала
необыкновенно любезной. Она обмахнула тряпкой облезлую табуретку и
проворковала:
– Садитесь, наверное, устали. Молочка не
хотите? Свое, парное, от молодой коровки.
Я в ужасе затрясла головой. Терпеть не могу
молока, не пью ни под каким видом.
– Надо сфотографировать вас вместе с
детьми, – быстро перевела я разговор на другую тему, доставая купленный по
дороге «Полароид», – и вам карточки оставлю.
– Сейчас, проходите, – радушно
проговорила Анна и распахнула дверь в жилую часть. Внутри изба казалась
безразмерной. Комната метров тридцати была обставлена совершенно по-городскому.
Три стены занимали стеллажи с книгами: пособия по истории, географии, химии,
ботанике… На огромном обеденном столе горой высились коробки с играми: шашки,
шахматы, нарды, лото, домино. У окна с буйно цветущей геранью стоял совершенно
невероятный в данной обстановке предмет – новенький компьютер. Аппарат был явно
подключен к Интернету, потому что от него отходил тонкий белый шнур и
подсоединялся к телефонной розетке. Медведевы оказались не такими простыми.
Чего здесь не было, так это телевизора.
Анна пересекла комнату и, открыв дверь одной
из спален, спросила:
– Андрей, а где остальные?
– Настя в огороде, Симка ей помогает, а
Павлик за водой пошел.
– Что же ты прохлаждаешься?
Мальчик ничего не ответил. Мать велела ему
позвать остальных, и через пять минут небольшая стайка чумазых ребятишек
столпилась в комнате. Старшей лет шестнадцать-семнадцать, и ее застиранный
сарафанчик туго обтягивал красивую девическую фигурку. Остальные одеты в
трусишки. Ноги босые, волосы нечесаные, и шеи черные от грязи. В этом доме явно
предпочитали физической красоте моральную.
Нащелкав фотографий и раздав детям часть
снимков, я притворилась недоумевающей:
– А остальные где? Хочется про всех
написать.
Анна вздохнула:
– У нас было восемь детей. Самый старший,
к несчастью, неизлечимо заболел и умер. Следующий сын выучился на капитана и
сейчас постоянно в плавании. Дочь Вероника – актриса. Съемки без конца, вот и
недосуг домой приезжать, Антон тоже все время работает, торгует. Со мной только
младшие.
Я поглядела на худых, явно недоедающих детей
и, вздохнув, спросила:
– Дайте адреса старших.
Анна замялась. Ей явно не хотелось
признаваться журналистке, что отпрыски постарались забыть отчий дом.
– Бесполезно, даже не ищите, кто в море,
кто на съемках. Просто напишите, что все дети удачно получили образование и
стали полноценными членами общества.
– И Вероника? – решила я до конца
дожать педагогиню.
