– Мой хозяин – человек очень строгих
правил, даже можно сказать, ханжа…
– Ну? – не понял Андрюша.
– Он очень любит ваш театр, но никогда не
даст денег лицу нетрадиционной ориентации.
– Не понимаю, – забормотал
герой-любовник.
Я вздохнула и спросила в лоб:
– Вы «голубой»?
Елизаров подскочил на месте от негодования и
закричал:
– Да я обтрахал половину России!
– Так-то оно так, – продолжала я
сомневаться, – но вот хозяин прочитал «Скандалы недели» и засомневался.
– Вот жабы гнойные, – занервничал
Андрюша и, воздев руки к небу, продекламировал: – «Клевета – страшная вещь,
убивает наповал, словно выстрел из пистолета».
Интересно, из какой пьесы данная цитата?
– Вы мне не верите? – почти с
отчаянием вопросил актер. – Сейчас все объясню.
Оказывается, кто-то из «друзей» отправил в
«Скандалы» фотографии, сделанные во время репетиции нового спектакля. Речь в
пьесе на самом деле идет о гомосексуалистах, и Андрей играет в ней главную
роль. Сцена, где он сжимает на диване в объятиях партнера, – финал первого
акта. Актеры почти раздеты, и, если не знать, где сделаны снимки, запросто
подумаешь, что на них запечатлена страстная встреча двух любовников.
– Знаю, кто нагадничал – Вероника
Медведева! Курица обтрюханная, – злился Елизаров.
От волнения у меня моментально загорелись уши,
но я постаралась самым спокойным голосом заметить:
– Ну это вы зря! Зачем бездоказательно
обвинять такую красивую женщину, видела ее по телевизору – просто картинка,
настоящий ангел!
– Слышали бы вы, как она ругается матом,
уголовнички отдыхают, – взвизгнул Андрей. – Сейчас все объясню.
В новый спектакль требовалась исполнительница
на главную роль. Режиссер притащил Веронику. При всей красоте актриса из нее
никакая. Андрей провел несколько репетиций и твердо заявил, что играть с
подобной партнершей не станет. Режиссер, хорошо понимая, что публика пойдет в
театр, привлеченная именем Елизарова, отстранил Веронику от спектакля.
Горе-актриса решила не сдаваться. И как-то вечером заявилась к Андрюше на дом
«поговорить по душам». Женщина просила дать ей шанс, но Елизаров не собирался
участвовать в провальной постановке и проявил твердость. Тогда Ника пустила в
ход последний козырь. Не успел актер ахнуть, как коротенькое обтягивающее
платье свалилось с плеч девушки и она осталась перед ним абсолютно обнаженной.
Более совершенного тела Андрюша в своей жизни не видел, просто статуя Родена.
Актер дрогнул, и вечерок закончился, к обоюдному удовольствию, в спальне.
Утром Вероника щебетала о своем понимании роли
в новом спектакле, но Андрей осадил любовницу. Он сообщил ей, что на роль уже
приглашена другая актриса, а постель не повод для знакомства!
Обозленная дама кинула в него сначала
кофейником, потом сковородкой с омлетом. Ловко увернувшись от одного и от
другого, мужчина силой выставил буянку на лестницу. Вероника принялась колотить
в дверь ногами и ругаться на чем свет стоит.
Поэтому когда в «Скандалах недели»
опубликовали «утку», он сразу понял, чьих рук дело. Полный благородного
негодования, Елизаров поехал в редакцию.
– Мои поклонницы в основном
женщины, – пояснял он, – узнав, что их кумир – гомик, моментально
перестанут ходить на спектакли.
Успокаивал разъяренного мужика Семен Воробьев.
Посетовав на нечистоплотность некоторых людей, он принялся потчевать Андрея
коньяком. Потом влетели несколько женщин разного возраста. Они начали
закатывать глаза от восторга, просить автограф и фото на память. Тщеславный
мужчина растаял. Ему тоже подарили «Антологию анекдота» и годовую подписку.
Ушел Елизаров почти довольный.
История имела продолжение. Зайдя через неделю
в Дом журналиста, актер обнаружил в ресторане за столиком ласково улыбающихся
друг другу Семена и… Веронику. Первым желанием Андрея было надавать им пощечин
и засунуть мордой в салат. Но он взял себя в руки и быстро вышел из обеденного
зала.
– Ну не дурак ли? Пошел жаловаться
редактору, а он, оказывается, любовник этой сучки! Небось вместе и придумали
гадость.
– Почему обязательно любовники? –
спросила я. – Может, просто друзья.
– Как же! – фыркнул актер. –
Разве с такой нимфоманкой можно дружить? И потом они так друг к другу
прижимались, так поглядывали…
Быстренько скомкав конец разговора, я
выпорхнула на душную улицу и, купив в ларьке банку противно теплого спрайта,
принялась переваривать информацию.
Вероника и Семен! Может, и правда просто
дружеский совместный обед? Хотя хорошо знаю этих особ. Похоже, у них
действительно пылал роман. Оба неразборчивы в связях, жадны и завистливы –
чудная пара. Вероника! А что я вообще о ней знаю? Есть ли у женщины
родственники? Кто похоронил тело? Вдруг Веронику убили из-за этого проклятого
миллиона?
Позвонив Нине Андреевне и получив разрешение,
я поехала домой к Полянским.
Глава 16
Дверь открылась с одного оборота. Странно, неужели
не закрыла ее как следует в прошлый раз? В квартире было тихо, только резко
пахло дорогими французскими духами. Надо же, какой стойкий парфюм! Сколько
времени, как никто не живет тут, а запах все витает.
Я прошла в кабинет и задумчиво посмотрела на полки.
Может, начать с фотографий? Альбома оказалось всего два. Один запечатлел
Полянских на отдыхе, в другом отыскалось несколько свадебных фотографий. Нет,
все-таки она была уникальной красавицей, одни волосы чего стоили – густая копна
русых вьющихся прядей. Зачем только остриглась и выкрасилась? Сунув один из
снимков в сумку, я принялась перебирать разнообразные документы. Из интересных
– только свидетельство о браке.
Пойду в спальню, вдруг там найду что-нибудь.
Вдруг в коридоре послышался легкий шлепок.
– Кто там? – закричала я,
подпрыгивая от страха.
Раздался стук закрывающейся двери. Я выскочила
в холл, потом на лестничную клетку. Мерно жужжа, лифт ехал вниз. Я опрометью
бросилась по лестнице, но опоздала. На первом этаже пустая кабина, на улице
никого. Только очумелая от жары кошка спит на лавочке.
Полная нехороших мыслей, побрела назад. В
холле на полу валялась картинка в деревянной раме с изображением Трафальгарской
площади. Сувенир привез из Лондона много лет тому назад отец Макса. Висела
акварелька страшно неудачно – у самой входной двери. Открывая и закрывая дверь,
я частенько роняла ее на пол. Но Нина Андреевна не собиралась перевешивать
«живопись».
