Ну да, дружок скорее всего «голубой», раз
помадится. Но мне было недосуг оценивать умственные способности Воробьева.
– Знаешь, что случилось с Максом?
– Что? – прикинулся кретином старый
друг.
– В тюрьме сидит, за убийство!
– Ах это, – протянул Сеня, –
старая новость, думал, еще чего произошло. Похуже.
– Господи! Как ты считаешь, что может
быть хуже?
– Ну, в тюрьме всякое случается, запросто
убьют или опустят, а еще туберкулез, чесотка…
Слушая, как добрый друг сладострастно
перечисляет подстерегающие Макса неприятности, я в который раз удивилась
могуществу зависти. Хотя, если разобраться, особых поводов у Сени не было.
Генерал Полянский и папа Сени, тоже генерал,
близко дружили еще с тех пор, когда спали на соседних койках курсантами. Вместе
учились, вместе совсем юными отправились на фронт, воевали бок о бок. Потом
жизнь развела их в разные стороны. Полянские осели в Москве, Воробьевых мотало
по стране. Частые переезды не лучшим образом сказались на Семене. Он иногда
оказывался с родителями в таких местах, где даже не было школы. Поэтому когда
мальчику исполнилось двенадцать, его отвезли к бабушке, в богатую сибирскую
деревню, где-то в районе Красноярска. Старуха получала на внука великолепное
денежное довольствие, да и сибирский колхоз – не то что подмосковные хозяйства.
На завтрак, обед и ужин Сеня ел парную говядинку и свининку, лакомился
пельменями, шанежками и пирогами с брусникой, морошкой, грибами, а рыбу там и
за еду не считали. В девятом классе он бросил школу и пристроился в правление
колхоза «Наш путь». В обязанности Сени входило готовить обзор сельских
новостей, который звучал каждый день по деревенскому радио в рабочий полдень.
Родители навещали сына не слишком часто. Потом умерла мать. Отец, погоревав для
порядка полгода, женился вновь. Сеня отправился в Караганду знакомиться с
мачехой. И опять повезло. Милая, простоватая женщина чувствовала себя немного
виноватой перед пасынком, тем более что ее родной сын жил вместе с ней. Подарки
посыпались на Сеню дождем, денежное содержание увеличили.
В 1976 году Семен приехал поступать в
Литературный институт. Абсолютно беспроигрышный вариант – колхозник из далекой
Сибири, организатор деревенского радиовещания! Ну кто мог по прежним временам
зарезать такого абитуриента на вступительных экзаменах, когда каждому вузу
вменялось в обязанность учить детей из разных социальных слоев. Поэтому Сеня
поступил легко, несмотря на сплошные тройки, полученные за сочинение,
иностранный язык и историю. Кстати, генералу Полянскому пришлось изрядно
поистратиться, чтобы пристроить в то же учебное заведение Макса.
Нечего и говорить о том, что Сеня тут же
оказался у Полянских дома. Парни скорешились. Но странной оказалась эта дружба.
Сеня быстро понял, что приятель опережает его во всем. И дело даже не в
манерах! К Новому году Воробьев научился пользоваться ножом и салфеткой, перестал
употреблять замечательные глаголы «ложить» и «покласть», сменил «Беломор» на
сигареты «Ява». Тем не менее в любой компании Макс оказывался главным. Семен
начал одеваться как его приятель, старательно копировал манеру поведения и даже
завел себе часы-луковицу. Но Максим непринужденно откидывал крышку своего
брегета деликатным движением руки. Сеня вызывал смех, когда делал то же самое.
Папа-генерал давал достаточно денег, и у Семена не существовало материальных
проблем. Но в Макса девушки влюблялись страстно, писали письма и обрывали
телефон. Сене доставались любительницы погулять и выпить на халяву. Макс
спокойно рассуждал об экзистенциализме и зачитывался Хемингуэем, впадал в
восторг от Апдайка и Айрис Мэрдок. Сеня, отчаянно скучая, оказался вынужден читать
эти книги, не получая ни малейшего удовольствия. Его сердцу более милым казался
Лев Овалов с майором Прониным. Но в Литературном институте любовь к простым
детективам считалась дурным тоном. В крайнем случае студенты могли пролистывать
Агату Кристи или Рекса Стаута, естественно, в подлиннике.
Внешне они так же разительно отличались друг
от друга. Тонкокостный, изящный Макс с аристократическими руками человека,
никогда не занимавшегося физическим трудом, и кряжистый, плотного телосложения
Семен с лопатообразными кистями рук.
К концу пятого курса Максим сыграл уже третью
свадьбу. Сеня никак не мог подобрать невесту. Попадались либо провинциальные
девицы, либо голодранки. А Воробьев хотел жениться только на москвичке, причем
с положением. Ехать назад, в деревню под Красноярском, «колхозник» не желал.
В конце концов, видя, что у парня ничего не
получается, за дело взялся Макс. Вместе с Ниной Андреевной они сосватали
«писателю» дочь старинных приятелей – Аделаиду Кляйн. Фамилия ее в переводе с
немецкого означает «маленькая», но невеста оказалась ростом с жениха, такая же
ширококостная, с грубоватым лицом. К тому же Аде исполнилось двадцать семь лет.
Но все недостатки меркли перед тем, что она была урожденной москвичкой да еще
дочерью директора одного из самых больших московских гастрономов. А по тем
временам подобный человек разговаривал сквозь зубы со всеми, будь они
космонавтами, партийными функционерами или артистами. Чины чинами, а вкусную
колбаску, сыр и маслице любят все. Адин папа ловко управлял краном продуктопровода.
В виде свадебного подарка молодые получили новехонькую двухкомнатную
кооперативную квартиру и недоступные простому человеку «Жигули». Наконец-то
Сене удалось обскакать Макса! Но зависть – странная вещь, Семен продолжал
приобретать вещи, как у Макса, мебель, как у Полянских, даже Ада носила шубу,
как у Нины Андреевны. Представляю радость Воробьева, узнавшего, что генеральша
Полянская собирает бутылки, и чувствую его горе при известии об успехах Макса в
бизнесе.
– Говорят, там в камерах на двадцать
человек сидят все сто, – упивался Сеня, – какой ужас, бедный Макс!
Хотя сам виноват – зачем убивал!
Я решила слегка испортить мужику удовольствие:
– Слава богу, Максима это не касается.
Теперь можно оплатить коммерческую камеру и сидеть по-человечески с
холодильником и телевизором, даже еду из ресторана носят.
Сеня уставился на меня поросячьими глазками,
заплывшие жиром мозги переработали информацию о «коммерческой» камере.
– Сколько же стоит такое?
– Ерунду, – на ходу придумала
я, – полторы тысячи баксов в месяц, но деньги для нас не проблема, лучше
скажи, ты веришь, что он убил Веронику?
Семен побагровел:
– Конечно, сам говорил. Приехал абсолютно
пьяный, пистолетом размахивал, кричал, что на него какой-то Круглый наехал.
Безумные деньги одолжил – миллион долларов.
Я глядела на Сеню во все глаза. Миллион
«зеленых»? Как-то это уж слишком, откуда столько денег? Конечно, торговля
яйцами – доходный бизнес, но не настолько же?
