– И не надо, все равно не поверишь.
Потом, никто из хозяев не хочет сдавать квартиру на небольшой срок – невыгодно,
в гостинице дорого… Так что давай я скажу ему, что ты хочешь помочь. Лучше
повода для знакомства не придумаешь. Станут каждый день видеться, а там уж ты
постараешься…
– А квартира почему сгорела? –
подозрительно осведомилась я. – Он не алкоголик?
– Вообще не пьет, – заявила
«сваха», – там какой-то случай вышел. Ну что, посылаю его к тебе?
– Давай, – со вздохом решила я.
Похоже, Аленка права, и лучшего способа
познакомить этого Мишу с Галей нет. Придется потерпеть в доме постороннего
мужика. Надеюсь, он регулярно моется и любит животных.
Глава 3
Утром разбудил трубный вопль близнецов. Анька
ухитрилась удрать от Серафимы Ивановны, доковыляла до лестницы и кубарем
полетела вниз. К счастью, у подножия преспокойненько поджидал завтрака Банди.
Пит явно не ждал ничего плохого и мирно дремал, вдыхая аромат жарящихся
оладушек. Пятидесятикилограммовый Банди нежно их любит. Анька плюхнулась на
него и заорала не от боли, а от ужаса. Бандюша тоже завопил и, как водится,
моментально описался.
Няня, ворча, выудила Аньку из лужи и потащила
в детскую, где заливался криком покинутый Ванька. Через секунду истошные вопли
умолкли, очевидно, Серафима Ивановна дала близнецам печенье.
Воцарилась тишина. Но поспать все равно не
удалось. Сначала послышались шлепающие звуки и скрип входной двери. Это Ирка
убирала лужу, походя поддавая Банди за хулиганство. Следом разнесся Машин крик:
– Мой кофе! Опаздываю, проспала…
Дочь с топотом поскакала по лестнице, и
моментально раздался визг. Манюня вообще редко смотрит под ноги, поэтому наши
животные, завидя ее, как правило, поджимают хвосты, но бедняга Хучик сегодня
замешкался, и Маняшина ножка тридцать девятого размера отдавила ему лапу.
Немедленно закричала Ирка:
– Нет, это что же такое делается! А ну пошли
в сад писать, надоели!
Собаки погалопировали на улицу. Маня бушевала
в холле, разыскивая сумку, куртку, ботинки, кошелек…
– Вчера положила все в шкаф! –
шумела девочка. – Ну какой идиот переложил!
– Где ключи от машины? – вплелся в
ее вопль голос Аркадия. – Сколько раз говорил, чтобы ничего не трогали. И
кто сунул мои перчатки в ботинки! Ольга, где телефонная книжка и зажигалка?
– Здесь, – сообщила Зайка со второго
этажа, – лежат на подоконнике.
– Неси скорей.
– Не могу, – ответила Ольга, –
глаза крашу.
– Черт-те что, – возмутился
Кеша, – Маня, сбегай…
– Некогда, опаздываю, – проорала
Маня, натягивая куртку, – слышишь, уже школьный автобус гудит.
Со двора и впрямь раздавались противные звуки,
шофер созывал припозднившихся.
– Ну погоди, – пообещал Кеша, –
попросишь меня о чем-нибудь, ни за что не сделаю!
– Сам дурак! – выкрикнула ласковая
сестра и хлопнула дверью.
Сын полетел в спальню, и опять раздался
жалостный визг, потом оглушительный грохот, звон… Послышался высокий голос
Ольги… Пару минут супруги отчаянно ругались, и воцарилась тишина.
Я натянула халат и спустилась в холл. Собак не
видно, очевидно, убрались от греха подальше и бегают по саду. Большой
стеклянный столик, на который обычно кидают газеты, ключи и перчатки,
перевернут. Пол усыпан осколками. На вешалке мирно висит черная сумка Аркадия.
Представляю, как он примется ругаться, обнаружив, что забыл ее дома.
В столовой на огромном столе среди чашек и
тарелок мирно спала кошка Клеопатра. Я согнала наглую киску и налила себе
совершенно остывший кофе. Прямо перед глазами оказалась коробка с мюсли. Ее
украшала идиллическая картинка: папа, мама, двое детей и бабушка, ласково
улыбаясь друг другу, едят из мисочек смесь, которую Кеша называет сухим кормом
для взрослых. Радостные, светящиеся лица… «Наши мюсли принесут вам хорошее
настроение» – гласила надпись. Я вздохнула. Ну бывают же такие семьи, где дети
послушны, а старики не капризны… Хорошо хоть у нас нет бабушек!
Базиля Корзинкина можно отыскать двумя путями.
Побывать в семье покойного Никитина и порасспрашивать сотрудников гостиницы.
Выбрав первое, я набрала телефон издательства «Свеча». Трубку сняла женщина.
– Издательство «Ворт» беспокоит, –
объявила я.
– Слушаю, – не удивилась
собеседница.
– Хотим прислать цветы и выразить
соболезнование семье Алексея Ивановича, но не знаем адрес.
– Пишите, – коротко сообщила
сотрудница, – Налимовское шоссе, дом 6.
Вот так, просто и быстро.
«Кто бы мог предположить, что издание книг –
такое выгодное дело», – подумала я, разглядывая дом Никитина.
Впрочем, домом такой особняк не назовешь, он
скорей тянул на замок. Три этажа из красного кирпича гордо возвышались у самой
Кольцевой дороги. Сбоку пристройку украшала башенка с остроконечной крышей и
узкими окошками-бойницами. «Стиль бешеной мавританки» – называл мой первый
муж-художник подобную красоту. Представляю, сколько стоит его содержание. В
воротах, естественно, торчала телекамера. Я нажала на звонок. Объектив
повернулся в мою сторону, и тоненький детский голосок спросил:
– Кто там?
– Хочу поговорить с женой Алексея
Ивановича, я из Парижа, близкая подруга Корзинкиных.
Ворота распахнулись, я въехала в
безукоризненно ухоженный сад. Даже сейчас, поздней осенью, на дорожках не
лежало ни одного листочка. Клумбы закрыты какой-то пленкой, кусты укутаны в черные
мешки. Да, похоже, наш садовник зря получает деньги, к тому же он все время
уверяет, что палую листву невозможно убрать до конца.
На пороге стояла тоненькая девочка, не
ребенок, а шнурок какой-то. Но, вглядевшись, заметила скромный макияж, довольно
крупные серьги и поняла, что ей никак не меньше двадцати. Никогда не встречала
девушки с такой ангельской внешностью.
Огромные голубые глаза приветливо обозревали
мое лицо. Чистый, прозрачный взгляд. У человека с такими глазами нет никаких
постыдных тайн. Белокурые волосы ниспадали на плечи аккуратными волнами. Если
такая прическа – всего лишь результат ловких рук парикмахера, она все равно
вызывает зависть. Мои волосы, как ни старайся, так не лягут. Рот девушки
красиво изгибался. «Лук Амура» – так называли подобную форму в девятнадцатом
веке. И вся она такая маленькая, хрупкая, беззащитная…
