Можете представить, какой пейзаж увидел
Петька, войдя первый раз в загаженные залы. Мужик взялся за дело серьезно.
Затеял евроремонт со сменой всего – сантехники, пола, дверей, окон. Вот именно
в тот момент, когда рабочие начали выламывать старые рамы, и произошел
невероятный случай. Стоило им отодрать старинный подоконник, как из небольшого
углубления выпала железная коробочка с надписью «Ландринъ». Петька, не
растерявшись, быстренько сунул ее в карман и поставил мастерам несколько
бутылок водки с закуской.
В упаковке из-под монпансье обнаружились три
чудесных браслета и несколько довольно крупных драгоценных камней – то ли
изумрудов, то ли брильянтов. Короче говоря, ремонт он оправдал, да еще
осталось. Случилась история в 1996 году, скорей всего «хованку» сделал
дореволюционный хозяин, удачливый московский адвокат, изгнанный большевиками
сразу после революции. Вероятно, он думал, что безобразие ненадолго…
Драгоценности пролежали в укромном уголке без малого восемьдесят лет…
Может, и собранное Николаем Корзинкиным тоже
преспокойненько ждет владельцев на кладбище в деревне Горловка? Скорей всего
Базиль сейчас там. А почему задержался? Да заболел просто, рылся под дождем в
сырой земле, подхватил воспаление легких и теперь лежит в какой-нибудь сельской
больнице, или гостинице, или в избе…
Представляю, как его там лечат! Небось
температура под сорок, лежит там без памяти… Надо срочно ехать в Горловку и
искать Базиля. Естественно, жители знают, куда подевался приезжий. Какой бы
величины ни оказалась деревня, слухи разносятся по ней в минуту. Хотя скорей
всего Базиль никому не рассказывал о своем французском подданстве, по-русски
Корзинкин говорит, как москвич, даже «акает» и тянет гласные. Да, немедленно
еду.
Едва дождавшись восьми утра, понеслась в
библиотеку. Есть у нас замечательная вещь, подаренная лет десять тому назад
одним из моих благодарных студентов, – Атлас военного. Все Подмосковье изображено
в мельчайших деталях, нанесены не только шоссе и асфальтированные дороги, но и
проселки, всяческие дорожки, чуть ли не тропинки. Я влетела в кабинет и
наткнулась на сидевшего за письменным столом Кешу.
– Мать? – удивился тот. – Чего
в такую рань вскочила?
– Атлас хочу посмотреть, а ты работаешь?
Аркашка хмыкнул и потянулся.
– Ну скажи, почему меня вечно нанимают
защищать идиотов?
Да, это вопрос. Сын долго учился и в отличие
от многих студентов практически никогда не пропускал занятия. Причем, по сути,
получил два высших образования – одно на юрфаке МГУ и параллельно в Сорбонне,
Парижском университете. Казалось, такого адвоката с руками оторвут. Выяснилось,
что вовсе даже и нет.
Сначала бедный Кешка просто сидел в
консультации, отвечая на вопросы типа: «Какое количество отпускных дней
положено больному язвой желудка?» Клиенты с уголовными делами предпочитали
обращаться к мужчинам постарше или к женщинам моего возраста с волчьим
взглядом. С горя Аркашка отпустил жиденькие усики и стал похож на небритого
петушка, солидности ему чахлая растительность над губой не прибавила. Со
временем дело все же сдвинулось с мертвой точки, и появились первые
подзащитные: мелкий жулик, выдававший давно потерявший всякий вид и вкус кофе
за первоклассную «Арабику»; студент, напившийся до беспамятства и укравший в
ларьке два «Сникерса»; алкоголик, взломавший во дворе машину соседа… По мне,
так всем им следовало как следует наподдавать по заднице и выгнать домой. Но
российская юстиция строга к мелким правонарушителям, и они загремели на нары.
Даже под подписку о невыезде им не разрешили остаться на свободе – посчитали
настолько опасными, что заперли в Бутырку.
– Если б удалить из московских СИЗО всех
идиотов, кретинов и мелких жуликов, – возмущался Аркашка, – то можно
было бы настоящих преступников содержать в нормальных условиях. А то ведь и
людей мучают, и закон частенько нарушают: места-то не хватает, вот и попадают
подельники в одну камеру! Ну скажи, что за опасность исходит от жулика,
сперевшего по дури пару шоколадок? Ну ладно, суди его справедливым судом,
возьми подписку, но сажать! А у милиции свой расчет – тюрьмы переполнены,
следовательно, правоохранительные органы работают.
Потом стали появляться новые дела, несколько
очень серьезных, и вот очередное…
– Хочешь почитать? – предложил
Аркашка и подсунул свой блокнот.
Я стала просматривать странички, исписанные
его крупным, ясным почерком, и через минуту не знала, плакать мне или смеяться.
Два путевых рабочих, Гвоздев и Подольский,
слили из цистерны три литра спирта. Обрадованные неожиданной удачей, мужики
прибежали с банкой в бытовку, где преспокойненько обедал третий участник
трагической истории – путеец Никандров. Работяги решили угоститься дармовой
выпивкой, но обнаружили, что в вожделенной «огненной воде» плавают щепки и
соринки.
– Не беда, – почесал в затылке
Гвоздев, – процедим.
Сказано – сделано. Принялись искать подходящий
кусок материала, перерыли бытовку – ничего. И тут бедолаге Никандрову пришла в
голову восхитительная мысль.
– Братцы, – закричал он, – жена
велела памперсы для дочки купить, ща через него и сольем.
Моментально распотрошили упаковку «Хаггис»,
вытащили один, поставили под него кастрюльку, а сверху принялись аккуратно
плескать спирт. Когда банка опустела, мужики, радостно потирая руки, подняли
отчего-то сильно потяжелевший памперс и обалдели – пусто. Весь напиток впитался
внутрь. Обозленные парни принялись выкручивать «Хаггис», но «ковбой» стоял
насмерть, из него не выдавилось ни капли. Как и обещала реклама, памперс
превратил жидкость в гель. Несчастные работяги разобрали предмет ухода за
младенцем на составные части – ничего, кроме слегка влажных внутренностей.
Каким образом три литра жидкости ухитрились исчезнуть в небольших бумажных
штанишках, оставалось загадкой.
– Во, блин, дает, – только и смог вымолвить
Никандров.
– Все из-за тебя, козел, – обозлился
Гвоздев.
– Сам козел, – ответил Никандров.
Слово за слово, завязалась драка, в пылу
которой, говоря языком протокола, «Гвоздев нанес Никандрову семь ранений
колюще-режущим орудием, несовместимых с жизнью и повлекших за собой смерть
последнего». Итог «памперсной» эпопеи – один труп и увезенный в СИЗО Гвоздев.
Он-то и стал Аркашкиным подзащитным.
– Теперь представляешь, что станет с
судейскими, когда они ознакомятся с делом? – спросил грустно Кешка. –
Ну, судья, предположим, удержится, а народные заседатели просто сдохнут со
смеху!
«Очень смешно, – подумала я, роясь в
атласе, – можно просто обхохотаться, убили человека из-за выпивки!»
