– Мы имеем к вам деловое предложение.
Хотим сделать диск, – попробовала я подделаться под стиль музыкальной
тусовки. – Хотелось побеседовать лично.
– Можете приехать ко мне? – тут же
предложил Викулов. – Извините, что зову домой, но вечером концерт, и
сейчас я репетирую.
«Ага, – думала я, записывая адрес, –
пытаешься внушить зарубежной дуре, что поешь целый день гаммы и экзерсисы».
Но, похоже, Викулов и правда что-то делал. Во
всяком случае, он провел меня в комнату, большую часть которой занимал огромный
раскрытый концертный рояль. Сам кумир, одетый по-домашнему в голубые джинсы и
клетчатую рубашку, вблизи производил совсем жалкое впечатление. Он казался еще
более тощим, чем на фотографии. Маленькое прыщавое личико и три волосенки на
круглом черепе производили унылое впечатление.
Минут пятнадцать мы обсуждали его предстоящие
гастроли в Париже. Я не особенно кочевряжилась и согласилась на условия
капризника – личный «Кадиллак» с шофером, номер-люкс в «Отель де Виль»,
астрономический гонорар и десять концертов в «Мулен Руж». Надеюсь, этот идиот
когда-нибудь узнает, что во всемирно известном кабаре никогда не выступают
эстрадные певцы, там идут только постановочные шоу…
Но далекий от Парижа Викулов чрезвычайно
разволновался, представляя, как ему изо всех сил рукоплещут французы. Поняв,
что клиент созрел, я приступила к выполнению задания.
– Нам нравится, когда певец окружен на
сцене красивыми девушками.
– Ну, с этим проблем нет, – заявил
Степка, – у меня шесть припевок и восемь подтанцовок. Девчонки первый
класс, две негритянки.
Вот уж чем не удивить Париж, так это
чернокожими, но наивный Викулов просто раздувался от гордости. Еще бы,
черненькая танцовщица – это круто.
– Моему хозяину, – вкрадчиво завела
я, – особенно понравилась одна дама из вашего окружения, и он хотел бы
заключить с ней контракт.
Степка уставился на фото в журнале, потом
засмеялся:
– Нет, эта не пойдет.
– Почему? – фальшиво удивилась
я. – Хорошо заплатим.
– Ей деньги не нужны, – отмахнулся
Степка, – у нее муженек знаете кто? Арам Инджикян, владелец банка, да он
ваш «Мулен Руж» с потрохами купить может!
– Красивая женщина, – продолжала я
гнуть свое, – как же ее зовут?
– Вика, Виктория.
Мы поболтали еще чуть-чуть, и я ушла, оставив
одураченного Викулова ждать звонка от господина Лорена. На самом деле
совершенно не знаю, кто владеет «Красной мельницей». А вот с Арамом Инджикяном
как раз хорошо знакомы. Именно через его банк мы получаем деньги из Парижа. В
свое время вместе с другими выгодными денежными клиентами нас приглашали на
всевозможные мероприятия, устраиваемые банком. Инджикян слывет меценатом,
покупает картины русских художников, причем обставляет любую сделку с помпой.
Приобретя полотно Айвазовского, он торжественно, в присутствии прессы и
огромного числа приглашенных передал картину в дар Третьяковской галерее.
Потом устроил роскошный фуршет. Ублаженные
журналисты несколько дней кричали о щедром банкире. Но, насколько помню, у него
другая жена – сорокалетняя, довольно полная армянка Лиана. Хотя не встречала
господина Инджикяна уже два года, а за такой продолжительный срок можно и жену
поменять…
В квартире банкира трубку сняла пожилая
женщина, очевидно прислуга.
– Позовите, пожалуйста, Викторию, –
любезно попросила я.
– Кто ее спрашивает? – строго
осведомилась собеседница.
– Ванда Никитина.
Воцарилась тишина, потом звонкий девичий голос
пропел:
– Вандочка, милая, слушаю.
– Нужно встретиться.
– Вы кто? – изумилась Вика. –
Что вам нужно?
– Это вам нужно, – усмехнулась я в
трубку, – это вы заинтересованы, чтобы откровенные фото с господином
Заокским не попали на стол Арама Инджикяна.
Надо отдать должное девчонке. Большинство
дамочек на ее месте принялись бы бестолково всхлипывать и выяснять мое имя.
Вика же помолчала секунду и деловито сообщила:
– Улица Соколова, кафе «Русалка», пять
часов вечера, сегодня, успеете?
И, не дожидаясь ответа, шлепнула трубку. Я
открыла атлас и обнаружила нужную магистраль бог знает где, аж в Лианозове.
Интересно, она привыкла там обстряпывать всякие
делишки или просто назвала место, максимально удаленное от дома?
Без пятнадцати пять я вошла в маленький,
темный и какой-то грязноватый зал. Положение не спасали нарисованные на стенах
русалки с круглыми рязанскими лицами. Место явно не тянуло на первый класс. От
пластиковых липких столов несло грязной тряпкой. В углу несколько работяг
наливались после смены пивом. Официантки не было, получать заказ следовало у
стойки и самой нести за столик. Я посидела минут пять, и барменша недовольно
процедила:
– Здесь не парк. Сделайте заказ.
– Подругу жду, – принялась я
оправдываться.
– Мне без разницы, – резко сказала
девушка из-за стойки, – хоть английскую королеву. Покупайте ассортимент и
сидите сколько влезет.
Пришлось взять напиток светло-коричневого
цвета, гордо именовавшийся в меню «кофе по-восточному». К нему прилагалось
отвратительное пирожное, по виду напоминавшее размокшую коробку из-под
отечественной обуви.
Я отнесла яства на столик и с чувством
закурила. Дверь приоткрылась, в кафе возникла Вика. Оделась девчонка под стать
обстановке – черные простые джинсы, самая обычная куртка темно-зеленого цвета,
на голове беретик, под который тщательно упрятаны роскошные каштановые волосы.
Ни колец, ни серег, ни часов, только дорогая обувь выдавала ее истинное благосостояние.
Не хотела нацепить дешевые ботиночки, пожалела ноги.
Девчонка безошибочно поняла, что подойти надо
ко мне. Правда, я оказалась единственной женщиной в зале.
Быстрым шагом Вика приблизилась к столику,
отодвинула непрезентабельного вида стул и весьма нелюбезно осведомилась:
– Сколько?
Ох уж эти богатые дамы, привыкшие все решать
при помощи денег.
– Что сколько? – прикинулась я
непонимающей.
Девица окинула взглядом мою одежду, потом
глянула на сумку из крокодиловой кожи, выложенную на стол, и вздохнула:
– Хватит идиотничать. Сколько хотите за
молчание? Что у вас, фотографии?
Я кивнула и протянула конверт. Виктория
закурила и, хладнокровно проглядев снимки, заметила:
