Но мошеннику нужны деньги или драгоценности.
Поэтому, напросившись к «объектам» в гости, он так строит разговор, что жертвы
сами показывают, что и где хранят. Дальше просто: несколько таблеток в чай, и
«невеста» спит глубоким сном. Впрочем, с особо симпатичными он мог сначала лечь
в койку. Во всяком случае, итог всегда был один и тот же: бедные бабы
просыпались утром в ограбленной квартире. Почти все они поголовно не спешили в
милицию. Было как-то стыдно признаваться в собственной глупости. Впрочем, и
негодяй работал осторожно. Два раза одно агентство не посещал, стараясь найти
во время единственного визита как можно больше кандидатур. На руках у подлеца
находилось несколько паспортов, и он представлялся попеременно то Александром,
то Владимиром, то Николаем…
Дней восемь тому назад судьба забросила его в
абсолютно нищую квартиру. Напоив хозяйку «коктейлем», мерзавец методично
обшарил комнатку и кухоньку. Ну просто ничего не нашлось, даже завалященького
колечка или цепочки. Только в шкафу висела вызывающе роскошная дамская сумка из
крокодиловой кожи. Она смотрелась среди жалких платьиц как шикарная гостья в
бальном наряде среди нищенок. Аферист ушел, прихватив ридикюль.
Дома он методично изучил добычу и был
разочарован. Внутри лежал тонкий дорогой носовой платок, сумочка с хорошей
косметикой, флакончик французских духов и коробочка ментоловых пастилок. Больше
ничего – ни кошелька, ни портмоне, ни конверта с деньгами… Обозленный, он хотел
было зашвырнуть ридикюль в угол, но нащупал пальцами за подкладкой какой-то
плоский предмет. Через секунду обнаружился ловко спрятанный потайной кармашек.
Предвкушая добычу, аферист вытащил паспорт на имя Корзинкина. Мужик на
фотографии походил на него, такие же глаза и волосы. Короче, на следующее утро
он явился в очередное агентство уже «Базилем».
– У кого упер сумочку?
– Зовут ее Майя.
– Где живет?
Мужчина принялся соображать и наконец выдал
адрес – большой кирпичный дом возле метро «Аэропорт», этаж последний, а вот
квартиру не запомнил – то ли девяносто пять, то ли девяносто семь, да и не к
чему записывать было…
– Сумку куда дел?
– Зое подарил, – признался кавалер.
– Неси сюда.
Мошенник ткнул пальцем куда-то в сторону
подоконника.
– Возьми там.
Я подошла к окну и увидела большую сумку из
крокодиловой кожи. Вызывающе дорогая вещь. Такую не возьмешь в руки, если нет
подходящего делового костюма, а главное, стильной обуви. Модельеры во всем мире
считают, что туфли и сумочки следует выдерживать в одном стиле.
За моей спиной раздался стук двери. Я быстро
обернулась. Комната опустела – мошенник убежал от греха подальше, бросив на
диване паспорт Базиля. Я подобрала книжечку и, сунув под мышку сумку, двинулась
на выход. Не хватало только, чтобы сейчас вернулась Зоя и принялась рыдать.
Возле метро «Аэропорт» было два желтых
кирпичных дома. Ноги подняли меня на последний этаж того, что разместился слева
от площади. Лифт не работал. На площадку выходило три двери: девяносто пять,
девяносто шесть, девяносто семь. Я принялась названивать в первую. Высунулась
толстая морда со стеклянными глазами.
– Майя тут живет?
– Какой май, – икнула личность,
испуская жуткие миазмы, – ноябрь на дворе давно, зима скоро, пора туалет
утеплять…
Ну, с таким не договоришься, и я ткнулась в
следующую квартиру.
Благообразная старушка методично объяснила,
что во всем подъезде нет ни одной Майи. Пришлось идти в другое здание. Там
оказалось два подъезда и на последних этажах квартиры под совсем другими
номерами. Вернувшись в первый дом, я позвонила в девяносто седьмую квартиру.
Сначала раздалось бойкое тявканье, потом на пороге появилась маленькая, худенькая,
даже изможденная женщина. На руках она держала бело-черную собачку
неопределенной породы.
– Вы Майя?
– Да, а вы от Маргариты Львовны?
Проходите.
Мы пошли в комнату. Здесь из всех углов
кричала бедность, даже нищета. Чистенькая, аккуратная, пытающаяся свести концы
с концами. Простенькая, старая, натертая воском «стенка», потрепанный диван и
кресла, прикрытые отглаженными накидками, палас, повернутый так, что самое
протертое место оказалось под обеденным столом. Сама хозяйка явно недоедала,
лет ей, очевидно, около пятидесяти, а выглядит старушкой. Впечатление усиливал
идеально выстиранный байковый халат и шерстяные самовязаные носки. В комнате
тепло, но голодный человек постоянно мерзнет.
– Не сомневайтесь, – принялась
заверять женщина, – я хорошая домработница и беру недорого, а то, что
худая, так это даже лучше, везде пролезу, в любую щелочку.
Она с надеждой посмотрела на меня беззащитными
глазами побитого щенка.
– Только что говорила с вашей соседкой,
так она заверяла, что в подъезде нет ни одной Майи…
– Наверное, к Алевтине Макаровне
позвонили, – улыбнулась женщина, – бедняга давно в маразме, ничего не
помнит, все путает, сколько раз с улицы приводили, квартиру найти не может.
Сейчас паспорт покажу.
Я повертела в руках документ – Колосова Майя
Ивановна, год рождения 1964-й. Ей всего тридцать пять! Лохматая собачка
принялась с шумом обнюхивать мои туфли. Почему-то стало безумно жаль и ее, и
хозяйку. Но делать нечего! Вздохнув, достала роскошную сумку и, шлепнув ее на
стол, поинтересовалась:
– Ваша?
Личико Майи окончательно скукожилось, и она
стала похожа на морскую свинку. Щеки вспыхнули огнем, а из глаз полились слезы.
Всхлипывая и шмурыгая носом, женщина простонала:
– Господи, первый раз в жизни бес
попутал.
Она отчаянно рыдала, собачка нервно
поскуливала. Я пошла в кухню и открыла старенький «ЗИЛ» в надежде найти
валерьянку или валокордин. На железных полочках было пусто, только на дверце
белело одно-единственное яйцо. Я заглянула в хлебницу – несколько кусков
ржаного хлеба…
Из комнаты перестали доноситься рыдания, и,
вернувшись туда, я увидела, как Колосова, закатив глаза, падает на безупречно
вычищенный палас. Я кинулась к бедолаге. Но ни похлопывания по щекам, ни
холодная вода, вылитая за шиворот, не возымели действия. Майя не приходила в
себя, и ей явно становилось хуже. Набрав 03, я попыталась приподнять голову
упавшей, но испугалась того, как посерели запавшие щеки, и оставила попытки.
Успокаивало только то, что несчастная дышала. Ждать, к удивлению, пришлось
недолго. Минут через пятнадцать, гремя железным чемоданчиком, вошли две грузные
одышливые тетки. Без всякого сожаления они уставились на лежащую Майю. Потом
одна, кряхтя, наклонилась и объявила:
– Верка, готовь обычную.
