И чаепитие продолжалось. Что было потом, Катя
не помнит. То ли заснула, то ли потеряла сознание… Пришла в себя глубокой ночью
с безумной головной болью. Кавалера и след простыл, а вместе с ним убежала
шкатулка с колечками, серебряные ложечки и накопленные баксы. И вот теперь
обезумевшая от горя Катя грозит агентству судом.
– Идите в милицию, – посоветовала я.
– И что? – возмутилась
несостоявшаяся француженка. – Я же его сама привела и чуть ли не своими
руками все отдала. Нет, милиция не поможет. Это вы должны внимательно проверять
клиентов.
– Вас предупреждали, что не стоит вести
незнакомого человека в первый день домой?
– Но он казался таким
положительным, – зарыдала Катя.
Я быстро распрощалась. Сев в машину, обдумала
информацию. Вот ведь дура. Но что происходит с Базилем? Может, просто сошел с
ума и бродит по Москве в невменяемом состоянии, не контролируя свои действия.
Заявиться к этой жуткой тетке и украсть серебряные ложечки? Нонсенс. Во Франции
у Корзинкиных изумительное столовое серебро и несколько отличных сервизов на
все случаи жизни…
Ладно, ясно пока только одно: Базиля нужно
отыскать как можно быстрей. Он должен вернуть Кате украденное, а уж потом
разберемся, к какому врачу тащить мужика – к психотерапевту или к психиатру.
У второй «невесты» трубку долго не снимали. Я
уже собралась отключиться, как раздался слегка запыхавшийся голос:
– Слушаю.
Я опять завела песню про «юриста» из
агентства.
– Совершенно не понимаю, о чем мы можем
беседовать, но, если надо, приезжайте, только до шести, успеете? – сказала
Анна.
Глянув на часы, я отметила, что стрелки
подбираются к половине пятого. Волоколамское шоссе находится на другом конце,
но можно постараться. «Вольво» плавно поплыл в потоке машин. Радио бормотало
какую-то чепуху, выпуск новостей прервался рекламой. Безнадежно отстояв во всех
возможных пробках, я наконец выехала к метро «Сокол» и, попав на Волоколамку,
принялась разыскивать восьмой дом.
Здание выглядело внушительно. Огромное, построено
из светлого кирпича. На дверях подъезда домофон. И квартира не чета Катиной –
высоченные потолки, широкие коридоры, огромные комнаты. Меня провели в
гостиную. Хозяйка картинно погрузилась в глубокое вольтеровское кресло и
произнесла:
– Чем могу служить?
Старомодность оборота речи как нельзя лучше
соответствовала ее внешнему облику. Казалось, Анна выпала из шестидесятых годов
девятнадцатого века. Блузка с высоким воротником, закрывающим шею, тонкая талия
и длинная, почти до пола, тяжелая шерстяная юбка. На голове «учительский»
пучок, в ушах крохотные жемчужинки. Просто, элегантно, интеллигентно…
– Хотим узнать, как прошла ваша встреча с
Корзинкиным.
Анна, не удивившись моему приходу, стала
рассказывать. Выяснилось, что Базиль тоже сначала произвел на нее самое
благоприятное впечатление. Речь выдавала в нем человека образованного, пару раз
он вставлял в разговор цитаты из Шекспира. Безупречная одежда, дорогой
одеколон. На свидание пришел с розой.
Они прошлись по набережной, в сторону
гостиницы «Украина», но стояла промозглая погода, от реки дул пронизывающий
ледяной ветер, и Аня окончательно замерзла. Тогда кавалер предложил зайти в
ресторан, где женщина разочаровалась в избраннике.
– Он какой-то сальный, – поежилась
Анна, – сначала долго хвастался домом и бизнесом, потом начал
интересоваться моим материальным положением.
Анечка честно рассказала правду. Живет вместе
с родителями безвременно умершего мужа, имеет одного сына. Старики души не чают
в невестке, хотят, чтобы она вновь вышла замуж и нашла женское счастье. С
деньгами у нее как у всех, и жениху ничего, кроме хорошего воспитания и
первоклассного образования, предъявить не может.
– Он так настойчиво выспрашивал, есть ли
кто-нибудь у нас дома, – передернула плечами женщина, – потом стал
напрашиваться в гости, говорил, что влюбился с первого взгляда, предлагал
златые горы…
Но разумной Ане показалось странным такое
поведение, и, вспомнив предостережение Мики, женщина решительно сказала:
– Ко мне как-нибудь в другой раз!
Кавалер продолжал настаивать, но Аня была
тверда. Нет, и точка. Жених переменил тему, начал рассказывать об Италии. Потом
велел подать просто грандиозный ужин, заказав все самое дорогое – икру,
осетрину на вертеле, салаты, мороженое, фрукты и бутылку коньяка. Разговор
крутился вокруг кулинарии. Базиль очень потешно рассказывал, как, будучи в
Китае, получил на ужин какие-то белые шнурки. Сначала решил, что это макароны,
а потом выяснилось – особые червяки. Просто не знал, куда деваться – кругом
были китайцы, поедавшие блюдо с невероятным аппетитом. Аня улыбнулась и
подумала, что, может быть, Корзинкин не такой уж и противный, а в гости рвался
потому, что она ему понравилась…
Когда подали кофе, Базиль, извинившись, встал.
Женщина прождала его больше получаса. Потом, испугавшись, что претенденту на ее
руку стало плохо, побежала к мужскому туалету. Но, судя по всему, там ее
кавалера не было. Гардеробщик сказал, что высокий темноволосый мужчина в
светлом пальто давно вышел на улицу. Анечка, не веря собственным ушам,
вернулась в зал. Но пришлось признать – «жених» просто ушел, оставив ее
расплачиваться за шикарный ужин. По счету выходило около трех тысяч. Таких
денег у бедолаги не было. Пришлось долго объясняться с обозленным метрдотелем и
оставлять в залог браслет, серьги и паспорт. На следующее утро Аня одолжила у
подруги нужную сумму. Старикам ничего не рассказала.
– Будут расстраиваться, плакать, –
махнула женщина рукой, – сама виновата, нечего затевать свадьбы-женитьбы.
Так мне и надо, хорошо еще, что не пригласила подлеца домой.
– Анечка, вы видели его паспорт?
– Он его сразу показал, – ответила
женщина, – Базиль Корзинкин. Нет, здесь все нормально, может, у французов
так принято, что дама платит в ресторане?
Конечно же, нет. Парижане безумно жадные, но
не до такой же степени, и, приглашая даму поужинать, галантно подписывают счет.
Это не американцы с их ненормальным феминизмом. Нет, у Базиля определенно
поехала крыша.
