— Вы позволите обращаться к вам по имени, Карен?
Значит, это вы разбираете все эти пыльные фолианты? Вам уже показывали
знаменитые рисунки проказника Бедуэлла? — Он приблизился к ней вплотную и
испытующе взглянул ей в глаза.
Карен представилось, как он стал бы ею овладевать: скорее
всего бесцеремонно, как дикарь, прямо на полу и в непристойной позе. С трудом
остановив полет фантазии, она спокойно ответила:
— Да, я их видела. Они мне понравились Превосходная
живопись, чудесная передача деталей. А главное — в них соблюдена мера, что
случается редко в произведениях этого жанра.
— Вы нашли их возбуждающими? Большинство из тех, кто их
видел, включая и меня, пришли в жутчайшее волнение после просмотра. —
Синклер незаметно оттеснил Карен в угол и добавил, понизив голос:
— По этим рисункам я изучал технику секса. Когда я был
мальчиком, я воровал ключи, забирался в комнатку рядом с библиотекой и там
онанировал, рассматривая рисунки. Впервые я кончил, глядя на даму в ее будуаре.
Картина называлась «Утренний туалет». Помнится, я страшно перепугался, залив
рисунок спермой, но потом все же удалил пятна носовым платком. Забавно, не
правда ли?
У Карен закружилась голова, она едва не упала на Синклера,
ошеломленная его напором и собственными противоречивыми эмоциями. Теперь ей
стало совершенно ясно, что братья Бернет — абсолютно разные люди. Синклер —
беспринципный обманщик, нахальный ловелас. Но ей почему-то ужасно хотелось
ощутить его член внутри себя. Загипнотизированная его циничной ухмылкой и
всезнающими глазами, она переминалась с ноги на ногу, ощущая томительную
пустоту во влажной промежности, которую мог бы заполнить впечатляющий фаллос,
четко обозначившийся под тонкой тканью узких брюк. Выручил ее Мэллори: он
прекратил играть на пианино и, встав из-за него, подошел к брату, элегантный и
строгий в своем безупречном фраке.
— А ты, оказывается, все еще владеешь
инструментом, — сказал Синклер. — По-моему, музицировать сродни
умению кататься на велосипеде: и тому и другому учатся раз и навсегда.
Мэллори перевел взгляд с брата на Карен, снова взглянул
Синклеру в глаза и спросил:
— Как ты здесь очутился? Не припоминаю, чтобы я тебя
приглашал.
— Разве мне требуется приглашение, чтобы прийти в отчий
дом? — с легким оттенком сарказма в голосе спросил у него Синклер.
— Мне казалось, что ты улетел в Рио!
— Так и было. Но сегодня я вернулся, как видишь.
— Твое появление нарушит равновесие за столом.
— Извини, брат, об этом я не подумал. Мне не терпелось
увидеться с тобой, узнать, как идут твои дела.
Карен улыбнулась, восхищаясь ловкостью этого пройдохи, и
степенно направилась к столу в сопровождении двух братьев Бернет. Овальный
обеденный стол на гнутых ножках эпохи Регентства сверкал георгианским столовым
серебром и уотерфордским хрусталем. Фарфоровый сервиз марки «Споуд» стоил
целого состояния. Карен посадили между Тони и незнакомцем невзрачной наружности
и неопределенного возраста, все внимание которого было обращено на его
очаровательную высокую рыжеволосую спутницу, одетую в сказочный наряд
изумрудного цвета от Вивьен Уэствуд, состоящий из атласного корсета и турнюра.
Далее сидели: Армина — рядом с Мэллори, потом — Целин,
похожая на экзотическую бразильскую орхидею в своем огромном тюрбане и
пурпурном шелковом платье. С ней флиртовал неугомонный Синклер — он
бесцеремонно дотрагивался пальцем до края ее декольте, отчего ее дынеподобные
груди еще больше разбухали.
Пока гости непринужденно беседовали о милых пустяках, лакеи
с непроницаемыми лицами подавали им различные сказочные кушанья, достойные
царского стола. Вина лучших французских марок, красные и белые, лились рекой.
Лица присутствующих вскоре раскраснелись, их глаза заблестели, поведение стало
раскованнее. Во главе стола восседал Мэллори — он держался легко и грациозно,
был приветлив и любезен со всеми гостями, но стоило ему взглянуть на Синклера,
как в глазах его вспыхивала ярость.
Карен наклонилась к Тони и попросила его объяснить ей
причину неприязни Мэллори к брату.
— Они всегда недолюбливали друг друга, — с хитрой
улыбкой ответил Тони. — Когда Мэллори узнал, что Каролина изменяет ему с
братом, дело едва не дошло до дуэли… Жена маркиза уехала в Америку.
— Но разве Мэллори не имел в ту пору любовниц? —
спросила Карен, дрожа от возбуждающего запаха молодого официанта, сменявшего в
этот момент посуду.
— Это не играет никакой роли, дорогая. Не будь такой
наивной! Амурные интрижки супруга не считаются в этих кругах большим грехом.
— Выходит, мужчины могут изменять женам, а женщины
своим мужьям нет? Я никогда не разделяла такого двойного стандарта.
— Ты отъявленная феминистка, — рассмеялся Тони и
сжал под столом ее колено.
— Да, я феминистка и горжусь этим! — воскликнула
Карен, возбуждаясь от его прикосновения.
Рука Тони скользнула по бедру, ладонь легла на мокрую
промежность.
— Синклер завидует Мэллори: ведь он унаследовал усадьбу
по праву старшего брата, родившись всего на год раньше. Что же до Мэллори… Мне
думается, он не изменял жене, так как был от нее без ума. Это она первая
наставила ему рога.
Палец Тони проник в углубление между срамными губами.
— Желаете еще вина, сэр? — спросил лакей
равнодушным голосом.
Тони кивнул, лакей наполнил их бокалы отменным бордо. Тони
осторожно вынул руку из потаенной райской пещеры Карен и, взяв бокал, понюхал
пальцы.
— Какая прелесть! Какой букет! Какое неземное сочетание
запахов!
Как по мановению волшебной палочки на столе появился десерт:
шербет, мороженое, кремовые пирожные с клубникой, аппетитные грозди винограда,
сладчайшие персики, чья румяная нежная кожура напоминала груди женщины после
оргазма. Все это подавалось в изумительных фарфоровых вазочках и на золоченых
расписных тарелках. Мэллори распорядился принести еще вина из погреба. Голоса
гостей стали громче и развязнее, звучал звонкий женский смех. Разобрать что-либо
в общем гуле было невозможно.
Захлопали пробки от шампанского. Вскоре Карен почувствовала,
что она пьяна. Мэллори уселся за пианино и стал аккомпанировать Целин. Ее
мощный вибрирующий голос не оставлял сомнений, что на оперной сцене ее ожидает
успех. Все повскакали с мест и начали танцевать. Мэллори перестал играть и
включил стереосистему, из Динамиков полились чарующие звуки блюза. Обстановка
стала неформальной. Расслабился даже сам маркиз.
Огромные двери зала распахнулись, и взорам гостей предстал большой
экран, на котором мелькали откровенные сцены из порнографического видеофильма.
Поражали колоссальные размеры половых органов персонажей: огромные мужские
члены и гигантские груди актрис, перепачканные спермой. Бесстыжие натурщицы
демонстрировали свои задницы и промежности. Это было зрелище не для
слабонервных.
