Глава 4
Прошло два жутких дня. Магдалену поселили в
комнате у Лизаветы. Юру и Клаву определили в десятиметровке, которая обычно
стоит пустой. В свое время Катюша объединила две квартиры в одну[2],
из «лишней» кухни она сделала нечто служащее теперь то ли гладильной, то ли
чуланом, то ли гардеробной. Во всяком случае, тут у нас царит безумный
беспорядок, но у стены стоит довольно широкий диван, и, когда на голову
сваливаются очередные гости, я просто запихиваю валяющиеся шмотки в шкаф,
убираю гладильную доску, и «номер» готов. Ната, естественно, жила у Вовки.
Не успев перебраться к нам, Юра запил. Мне,
никогда не имевшей дело с алкоголиками, было просто страшно. Он потерял всякий
человеческий облик, появлялся на пороге кухни небритый, в старых тренировочных
штанах, которые дал тестю Вовка, сплевывал в раковину, брал очередную бутылку
водки и удалялся.
Магдалена вела себя тише воды, ниже травы. От
нее даже имелась ощутимая польза. Утром, в восемь, девочка выводила гулять
собак. Рейчел и Рамика она слегка побаивалась. Стаффордширская терьериха,
правда, отнеслась к Магдалене вполне лояльно и послушно разрешала надевать на
себя поводок, а вот двортерьер Рамик демонстрировал просто безобразное
поведение. Едва Магдалена приближалась к нему, «дворянин» принимался лаять и
скакать, как сумасшедший. Гуляла девочка с псами по часу, затем тщательно мыла
им лапы, вытирала. Было видно, что Магдалена без ума от Мули и Ады.
Клава чувствовала себя хозяйкой. Ее резкий
голос доносился одновременно из всех углов квартиры и раздражал безумно. Больше
всего меня удивлял тот факт, что она не делала никаких замечаний
мужу-алкоголику и постоянно злилась на безответную Магдалену. Особо безобразная
сцена разыгралась сегодня утром.
Не успела девочка выйти на кухню, как мать
налетела на нее:
– Пойди умойся.
– Я только что из ванной, – ответила
Магдалена.
– Причешись!
– Мне Лиза косу заплела.
Поняв, что придраться не к чему, Клава на
секунду замолкла, но тут же ринулась в атаку:
– Ешь кашу.
– Спасибо, мне не хочется.
– Ешь, говорю!
Магдалена покорно положила в тарелку пару
ложек овсянки и с трудом принялась запихивать в себя завтрак.
– Возьми еще, – велела мать.
– Больше не могу.
Клава побагровела.
– Вот оно как! Мать мучается у плиты,
готовит с утра, а их высочество нос воротит! Невкусно тебе, да? Икры черной
желаешь? А ты на нее заработала, спиногрызка?
Я удивилась. Геркулес с утра я готовила
собственноручно, Клава даже не приближалась к плите.
– Очень вкусно, – прошептала
Магдалена, – но я наелась уже до отвала.
– Ешь, говорю! – заорала Клава и
быстро вылила в тарелку дочери чуть ли не все содержимое кастрюли, стоявшей на
плите. – Быстро, с хлебом!
Это было уже слишком. Я хотела встать на
защиту ребенка, но меня опередил Кирюшка:
– Нельзя впихивать в человека еду.
– Не лезь не в свое дело, – рявкнула
Клава.
– Не орите на меня, – взвелся
мальчик, – и вообще, вы у нас в гостях.
Клава уперла руки в боки.
– Да? Мы у своего зятя.
– Он живет в соседней квартире, – не
утерпел Кирюха.
Клава отвесила Магдалене оплеуху.
– Вот! Из-за тебя, дрянь, нас, несчастных
погорельцев, попрекают! Каши не желаешь! От хлеба нос воротишь!
По лицу девочки поползли слезы.
– Оставьте ее в покое, – возмутилась
я, – ребенок должен есть столько, сколько хочет!
– Она обязана слушаться мать, –
зашипела Клава. – Я ради блага дочери занимаюсь ее воспитанием, иначе из
нее Чикатило вырастет.
– Из Магдалены никогда не вырастет
Чикатило, – влезла Лизавета.
– Я точно знаю, – заорала
Клава, – не станет слушаться – будет Чикатило.
– Не будет! – топнула ногой Лиза.
– Будет.
– Не будет!!!
– Будет.
Меня затошнило.
– Пожалуйста, прекратите.
– Жри немедленно, – бесновалась
Клава, отвешивая девочке очередную затрещину.
Магдалена принялась быстро заглатывать кашу,
но и это не помогло.
– А-а-а, – завопила маменька, –
значит, можешь жрать, только сначала хотела меня до паралича довести, сволота!
На низко склоненную над тарелкой голову
несчастной девочки посыпался град ударов.
Я беспомощно захлопала глазами. Что делать?
Магдалена дочь Клавы, и она может делать с ней все, что захочет. Вызвать
милицию? Да никто не поедет разбираться в семейных дрязгах, а службы,
защищающей детей от насилия, которое чинят над ними родители, в нашей стране
нет, или я не знаю ее телефона.
Пока в моей голове носились глупые мысли,
Кирюшка подскочил к плите, схватил кастрюлю с остатками овсянки и… надел Клаве
на голову.
Давайте, я не стану описывать, что было потом!
Когда в районе пяти вечера вернулась с работы Катя, скандал только-только утих.
Увидав, как подруга втаскивает на кухню торбы,
набитые продуктами, я подскочила к ней, схватила мешки и спросила:
– Мы не можем избавиться от гостей?
– Что случилось? – устало спросила
Катюня, рушась на стул.
Выслушав мой рассказ, она вздохнула.
– Ужасно, конечно, но очень многие
родители срывают злобу на младших членах семьи. В случае Клавы, думаю,
действует несколько факторов. Во-первых, у нее, очевидно, климакс, во-вторых,
сильный раздражающий фактор – муж-алкоголик.
– Ну и била бы его!
– Она боится, Юрий может ответить и,
наверное, не раз уже отвечал.
– Давай выселим их, всех. Впрочем,
Магдалену можно оставить.
Катюша посмотрела на меня.
– Лампуша, потерпи немного. Погорельцам
обещают вот-вот дать новые квартиры. Если мы сейчас поругаемся с Клавой, то
доставим много неприятностей Вовке, она мать его жены.
