– Дурак, – спокойно выронила
Анджела, – жадный кретин. Надо инструктора нанимать, чтобы за нагрузкой
следил, а этот решил сам по себе ломаться. Навесил килограммов, думает, чем
больше, тем лучше, цирк смотреть.
– Ты бы пошла, остановила его.
– Права не имею, – заявила
Анджела, – деньги заплатил, может теперь делать что захочет.
– Но он так до инсульта дойти может!
– Ну и что? – абсолютно не
нервничая, поинтересовалась Анджела. – Клуб ответственности не несет,
тренера брать надо, впрочем, и тот порой не спасает.
Я удивилась:
– У вас случаются неприятности с посетителями?
Анджела хихикнула.
– Только с идиотами, правда, редко. В
прошлом году один ну очень умный парень ночью решил со второго этажа, с
балкона, в бассейн прыгнуть. Да угодил на мелководье. Слава богу, жив остался,
только расшибся сильно. Так ему, впрочем, и надо.
– Значит, не пойдешь к клиенту?
Анджела покачала головой:
– Не-а, только если сам позовет. Да ты не
пугайся, здесь еще и не таких увидеть можно среди старперов, молодые-то
поспокойней, а те, кому за сорок, совсем кретины, приходят сюда и думают, что
молодость обретут, ни фига подобного, сколько ни ломайся, в двадцать лет не
переедешь, так, мышцы слегка подтянут, пресс подкачают, только большинству из
посетителей этого делать не надо, по здоровью максимум можно только плавать в
бассейне.
– И у вас нет врача, который бы объяснял
людям, что к чему?
Анджела засмеялась.
– Есть доктор, дурак дураком! Ему велено,
наоборот, говорить: занимайтесь чаще. Это же бизнес, деньги. Никто клиентов
отговаривать не станет. Единственный, кто будет за вами пристально следить и
дозировать нагрузку, это личный тренер. Он заинтересован, чтобы клиенты
чувствовали себя хорошо, потому как получает чаевые.
– И много дают?
Анджела чихнула.
– Вот дрянь какая! Летает по всему залу.
А это по-разному, иной сто рублей сунет и считает, что облагодетельствовал,
другой сто баксов не пожалеет. Тут очень многое от инструктора зависит. Вон
Родька Журавкин больше всех зашибает, его народ обожает.
Высокий белокурый, удивительно красивый
парень, стоявший в двух шагах от стойки возле полочек, на которых лежат
гантели, недовольно повернулся к нам:
– Что Журавкин?
Анджела кокетливо стрельнула глазами.
– Ничего Родечка, рассказываю, какой ты
тренер шикарный.
– Меньше языком болтай, – процедил
юноша и перевел на меня взгляд глубоких, черно-карих глаз, – а ты лучше
подоконники мой, сцепились и болтаете, людям работать мешаете.
Я молча посмотрела на Анджелу. Толстый мужик,
пошатываясь, побрел к выходу.
– Уконтропупился, – свистящим
шепотом отметила Анджела.
Родион сердито глянул на девушку и крикнул:
– Иван Семенович, вам плохо? Может,
доктора вызвать?
– Пошел на … – рявкнул, отдуваясь,
мужчина. – Нигде покоя нету – ни дома, ни на работе, ни тут. Специально
тренера не беру, чтобы с разговорами не лез.
Шумно дыша, он вышел в коридор. Родион,
нахмурившись, поправлял гантели, но уже через секунду лицо парня расплылось, на
нем заиграла приветливая улыбка, и Журавкин бросился навстречу мужчине лет
тридцати пяти.
– Олег Сергеевич! Вы, как всегда, вовремя,
пойдемте.
– Добрый день, Родя, – прогудел
посетитель, направляясь в глубь зала. – С чего начнем? С пресса?
Когда парочка приступила к занятиям, Анджела
фыркнула:
– Видала, как он Родьку послал? А ты
предлагала ему замечание сделать. Нет уж, дураков нет, охота помереть, так кто
бы спорил, но не я. И чаевые этот хмырь никогда не оставляет, гад!
На следующий день, проспав до двух часов дня,
я обнаружила, что жизнь в Алябьеве течет по кругу. Юрий опять где-то раздобыл
водки и «поправил» здоровье. Магдалена тихо лежала в гамаке, на этот раз у нее
в руках была «Энциклопедия заказных убийств». Лиза и Кирюша унеслись к
приятелям. Муля и Ада спали возле Магды, Рейчел, замотанная в послеоперационную
попонку, дремала на веранде, под столом. Рамик отдыхал под кустом сирени. От
Катюши вновь осталась записка: «Сварила суп. В холодильнике есть мясо, сделай
котлеты». Я пошаталась в ночной рубашке по даче. Готовить обед совершенно не
хотелось, вытаскивать мясорубку было лень. Может, просто отварить кусок и
сделать макароны по-флотски? Но тогда все равно придется выуживать из шкафчика
допотопный железный агрегат и вертеть отварное мясо. Честно говоря, мне очень
не хотелось потом мыть мясорубку. Именно из-за моей лени в нашем доме не
прижились такие полезные вещи, как комбайн и соковыжималка. Стоило лишь
представить, что после того, как натерла одну морковку для супа, придется мыть
кучу насадок, нож, контейнер, палочку, которой пропихивают продукты, верхнюю
часть агрегата, потом все вытирать, собирать прибор, запихивать в коробку, как
руки сами собой тянутся к «дедовской» терке.
Так и не решив, что делать с мясом, я уселась
около телефона и позвонила Козаниной.
– Этот номер телефона более не
обслуживается, – заявил металлический голос.
Что ж, скорей всего Марина Сергеевна либо
потеряла мобильный апарат, либо сменила номер.
Решив не расстраиваться, я вновь
позвонила. – Офис «Межпромбум», – прощебетал звонкий девичий
голос, – секретарь Алена, слушаю внимательно.
– Соедините меня с Нестеренко.
В трубке на секунду повисла тишина, потом
Алена осторожно переспросила:
– С кем?
– С вашим директором, Нестеренко
Григорием Ефимовичем.
– Простите, кто его спрашивает?
– Романова Евлампия Андреевна.
– Уважаемая Евлампия Андреевна, Григорий
Ефимович давно скончался, – выдавила из себя секретарша.
– Извините, не знала, – забормотала
я, – мы редко общались, а что с ним случилось?
– Инфаркт, – сухо пояснила
Алена. – Если хотите, могу вас соединить с господином Нестеренко, нашим
директором.
– Вы же сказали, что он умер! –
возмутилась я.
– Григорий Ефимович да, а Семен Ефимович,
его младший брат, теперь у нас хозяин, – пояснила девушка.
– Да нет, спасибо, – быстро ответила
я и отсоединилась.
