– Данила, знаешь, я никогда не присутствовал при умирании другого человека, – сказал Анхель через минуту.
– А я присутствовал, и не раз… – прервал его Данила.
– Нет, подожди. Может быть, так и должно быть, но мне кое-что показалось странным…
– Что? – сухо и строго спросил Данила.
– Как бы тебе это объяснить…
– Только не надо меня утешать, – Данила посмотрел на Анхеля строгим, немигающим взглядом.
– А если я действительно так думаю? – Анхель ответил ему таким же взглядом.
– Ну, говори.
– Я думаю, Данила, что он не умер. Мне кажется, он застрял на границе миров, – видя сопротивление Данилы, Анхель стал говорить быстрее и напористее. – Когда мы расстались, он не пошел дальше. Прошел чуть-чуть, куда я уже не мог последовать, и сел на склон перед Башней. Сел и все.
– Анхель, ты с ума сошел?! – сорвался Данила. – Ну что значит – «не умер»?! На какой границе?! Все, Анхель, все! Миссия закончена, миссия не выполнима! И мы с тобой знали это с самого начала! Только мое упрямство – и все!
– Данила, послушай меня. Не торопись. Помнишь, я рассказывал тебе о «точке сборки»?
Анхель, прекрати это! Знаешь, если лучшие из людей так ненавидят людей… В начале я думал: беда в том, что мы не верим, не любим и боимся. А теперь… Вывод такой: мы ненавидим, потому что не верим, не любим и боимся! И это порочный круг, понимаешь?! Нам никогда из него не вырваться!
Вот я – живой пример! Ты вспомни – со мной же все то же самое было! Я жизнь не принимал, ненавистью своей питался. И все потерял… Потерял то, что права терять не имел! Из-за трусости, из-за ненависти своей, из-за всего этого! Думал: «Господи, за что это мне!», – и вот мне за то, что я так думал!
Тут Данила замолчал на мгновение, словно бы ища мысль, и через секунду продолжил:
– Но я и другое понял, Анхель. Этим весь мир живет. И то, что Скрижали потеряны, даже не я виноват, а все мы – каждый! И поделом. Источнику Света хуже не будет, только мороки меньше. А нам – поделом!
– Да что ты такое говоришь, Данила?!
– Говорю, как есть. Что думаю, то и говорю, Анхель. Я ведь плоть от плоти этого мира. Во мне все это есть – и неверие, и нелюбовь, и страх. Ужас даже! И главное – ненависть во мне кипит, даже если я не признаю этого. Как не принимал я этот мир, так и не принимаю. А как в нем жить, если ты его не принимаешь?!
Что ты так на меня смотришь? Да, во мне ненависть. И я скажу, откуда она – от сострадания она, от дурацкого сострадания самому себе! Я только тем, может быть, и лучше кого-то, что действую, если действую, до конца. И пока не уверюсь, что все – конец, нет шансов, не остановлюсь. Но теперь все – я стою. Потому что – кончено!
– Данила, ну ты послушай меня, пожалуйста! – Анхель чуть не плакал. – Я один не могу без тебя это решить. Мне кажется, что я за ниточку какую-то цепляюсь, а дернуть за нее не получается. Вот объясни мне, от чего Илья сказал Кате: «Пока ты жива, я не умру»?
– Да мало ли что умирающий человек скажет! Я бы то же самое сказал, если бы нужно было. Она ведь теперь покончить с собой может, – Данила задумался. – Правильно он это сказал, правильно. Хоть одно доброе дело напоследок. Ты бы не сказал разве?
– Ну пожалуйста! – взмолился Анхель и машинально заходил из стороны в сторону. – Я пробовал сместить «точку сборки». Когда Илья перестал меня слушать и побежал по той дороге, я стал той дорогой. Это сложно объяснить… Я воспринимал все, как будто бы я та дорога… И знаешь, что?!
– Что? – Данила посмотрел на Анхеля, как на умалишенного.
Я чувствовал бег Ильи! – воскликнул Анхель.
– И чего в этом странного, если ты был дорогой, по которой он бежал?! – Данила посмотрел на Анхеля с удивлением и отстраненностью.
– Странно не то, что я чувствовал его бег, странно, что он бежал… – Анхель затруднился с поиском аналогии. – Как бы не весь бежал, словно бы одной ногой!
– Ну что за ерунда, Анхель! Что значит «не весь»?! У него же две ноги! Да и как можно бежать на одной ноге?! Глупость какая-то…
– Ты видишь только то, что ты видишь. Но почему ты думаешь, что дорога видит так же, как и ты? – спросил Анхель и уставился на Данилу.
– Я так не думаю…
– Тогда почему ты удивляешься?!
– Но как такое вообще может быть? – Данила, внутренне испытывая сопротивление, продолжал упорствовать.
– Ты не можешь себе этого представить? – уточнил Анхель.
– Не могу. Ты прав – не могу, – твердо сказал Данила.
– А почему ты думаешь, что этого не может быть в восприятии дороги?
Согласен. Она может это так воспринимать. Но, может быть, она всех так воспринимает? Может, для нее все люди – одноногие?!
– Нет, – Анхель мучительно думал. – Это как-то очень странно. Тут что-то есть. Я чувствовал, что чего-то не хватает.
– Но ты же человек, у тебя восприятие человека!
– Да, но ведь «точка сборки» сместилась! Я же был дорогой в тот момент! Если бы всего «хватало», я бы не чувствовал этой нехватки…
– Ладно, Анхель, – Данила подошел к мечущемуся взад-вперед Анхелю и взял его двумя руками за плечи. – Мне кажется, мы с тобой просто потихоньку сходим с ума. Нам трудно согласиться со своим поражением, вот и все. Не вини себя, Анхель. Это я виноват. Знаю, что от этого тебе не легче. Но не вини и не мучь себя…
И тут Анхель разрыдался. Разрыдался как ребенок, как уставший, издерганный, истощенный тщетностью своих усилий ребенок. Анхелю показалось, он бьется в заколоченную дверь. Знает, что должен туда попасть, и понимает, что не может этого сделать. Но, осознавая свое бессилие, продолжает чувствовать, что должен, просто обязан туда попасть!
Внутреннее смятение разрывает его душу. Он мечется, бьется как рыба об лед. Как узнать – ошибаешься ты или нет? Как узнать – отказаться от своего решения, кажущегося безумным и неоправданным, или продолжать борьбу? Нет ответа! И вот в этот момент кто-то, как назло, говорит тебе: «Вранье, за этой дверью ничего нет!» И этот кто-то – Данила!
– Что же ты делаешь?! Что ты делаешь?! – в отчаянии Анхель уткнулся Даниле в плечо. – Помоги мне. Помоги…
– Хорошо, Анхель. Хорошо, – голос Данилы вдруг переменился. Он словно испугался за друга. Исчезло все его напускное раздражение, вся натуга. Он говорил искренне, с неподдельной заботой. – Давай найдем Катю.
Как ты думаешь. – Анхель поднял на Данилу заплаканные глаза:
– Может, это и глупость, и блажь, но давай попробуем что-нибудь сделать… Иначе я этого не выдержу, просто не выдержу. Столько загадок! Столько загадок! Это невыносимо, просто невыносимо…
– Ну ладно, ладно. Тихо. Успокойся, – заботливый, проникновенный голос Данилы возвращал Анхеля к жизни. – Начнем как будто с самого начала, будто ничего еще не потеряно. Итак, мы знаем, что у Кати была какая-то странная внутренняя связь с Ильей. – Знаем?
