Нам приходилось вращаться в кругу уважаемых
женатых деловых людей, для которых наша связь оставалась тайной. Мы очень
уважительно относились друг к другу, и я была счастлива, что Карл ничего не
знал о моем образе жизни до встречи с ним. Через пять недель после нашей первой
встречи Карла перевели в Дурбан, город-порт в восьми часах езды от
Иоганнесбурга.
После нашей идиллии я буквально умирала от
желания услышать от Карла: «Я тебя люблю». Может быть, это детская наивность,
но когда сам любишь, такое признание тебе очень необходимо. Время летело
незаметно. Наш последний уик-энд мы решили провести в ужасно романтичной
гостинице на окраине небольшого городка Киялами Ранч.
Почти все время шел дождь, но он только
помогал нам быть вдвоем. Влюбленные могут пережить прекрасные мгновения в
постели, когда дождь тихо стучит по окнам и крыше. У нас было именно так… В
воскресенье вечером, перед обедом, Карл, вдруг обняв меня, сказал:
– Ксавьера, я ничего тебе не говорил о моих
чувствах, мне хотелось самому убедиться в них, ведь я уже не мальчик, чтобы
объясняться в любви женщинам, с которыми сплю. Я люблю тебя.
Мне хотелось подпрыгнуть до потолка, я
чувствовала себя девчонкой, впервые услышавшей объяснение в любви. Все, чего я
так страстно хотела, наконец, свершилось именно здесь, в этой комнате! Я будто
бы родилась заново.
– Ксавьера, согласна ли ты стать моей женой?
Согласна ли я? Да если бы это зависело только
от меня, я вышла бы за него в эту самую минуту! Он считал, что нам лучше
немного пожить здесь вместе, потом встретиться в Америке, познакомиться с его
родителями и уже там зарегистрировать брак.
Чтобы лучше узнать друг друга, Карл попросил,
чтобы я приехала к нему в Дурбан и провела с ним там два месяца. Я так и
сделала, как только смогла уволиться с работы и сдать мою квартиру.
Я приехала к Карлу в Дурбан за несколько дней
до Рождества. Обосновалась в его большой квартире, которую мы даже и не
обставляли, поскольку не собирались поселяться в ней надолго. У нас даже не
было кухонной плиты, мы питались в лучших местных ресторанах.
Дурбан очень живописный город с прекрасными
пляжами для серфинга, одними из самых лучших в мире. Я часто ходила туда, не за
тем, чтобы поглазеть на мускулистых молодых людей с выгоревшими от солнца
волосами, скользивших по волнам на своих досках. Вдоль всего побережья
раскинулось множество разноцветных киосков, где местные торговцы продавали
сосиски, пирожные, мороженое. По пляжу бродили цыганки, предлагавшие каждому
платья, сандалии и цветы.
Было очень тепло. Лучи солнца, проникавшие в
комнату через окна, не имевшие занавесок, будили нас ни свет ни заря. Нам это
было только на руку: мы страстно занимались любовью, а после бежали через
дорогу окунуться в океан. Потом Карл шел на работу, а я покупала фрукты и
возвращалась на пляж, куда он приходил, чтобы искупаться перед завтраком. Карл
в прошлом был олимпийским пловцом, и я обожала смотреть, как его сильное тело
разрезает волны. После купания мы гуляли по пляжу, и мне казалось, что
окружающие смотрят на Карла, очень загорелого, с волнистыми черными волосами, и
на меня, с моей светлой шевелюрой, как на очень счастливую, хорошо подобранную
пару.
Вечерами, пообедав в каком-нибудь одном из
дорогих ресторанов Дурбана, мы возвращались домой, чтобы позаниматься любовью.
Постепенно мы превращались в рабов наших тел. У Карла была великолепная
потенция: он мог совершать половой акт пять раз за два часа.
Мы были счастливы. Споры и ссоры никогда не
омрачали нашу жизнь. Казалось, счастливее быть просто невозможно. На других
мужчин я и не смотрела. Все, что интересовало меня, – это Карл, моя любовь, моя
жизнь.
Уехав из Дурбана, мы целых два месяца отпуска
провели, бродя наугад по самым живописным уголкам Африки. Я убеждена, что этот
континент один из самых красивых в мире.
Мы побывали в Национальном парке Крюгера, где
в первозданной саванне жили зебры, львы, слоны, верблюды и антилопы-гну.
Однажды меня даже чуть не ранил носорог.
Последним этапом нашего сафари с фотоаппаратом
был Мозамбик. Там стояла такая жара, что даже бассейн при гостинице не мог
освежить нас. Здесь мы временно и расстались с Карлом.
Он отправился в Америку, а я вернулась в Южную
Африку, чтобы закончить свои дела и заработать на авиабилет. Как американский
гражданин Карл оформил мне визу в США.
По дороге он заехал в Амстердам, чтобы
повидаться с моими родителями и официально просить у них моей руки. Отца к
этому времени разбил паралич, и он потерял дар речи, а на мать Карл произвел
самое благоприятное впечатление. Она даже поздравила меня с тем, что мой
избранник – такой деликатный и воспитанный мужчина.
В течение полугода мы с Карлом обменивались
столь пылкими письмами, что я до сих пор не пойму, как они не вспыхнули от
эмоций. Потом я вернулась в Голландию, чтобы провести два последних месяца перед
замужеством в кругу семьи.
Я должна была уехать в Америку в августе, но
за неделю до отлета Карл позвонил мне с Ямайки и попросил меня отложить приезд.
– Произошло нечто неожиданное, – неуверенно
бормотал он.
Несмотря на помехи на линии, я догадалась, что
происшедшее имеет весьма отдаленное отношение к его работе.
Этой ночью я долго не могла уснуть и написала
длинное письмо, в котором поделилась с ним моими опасениями. Я спрашивала, не
встретилась ли ему другая женщина? «Я достаточно умна и знаю, что такой
человек, как ты, не будет вести жизнь аскета. Только об одном тебя прошу: не
влюбись в другую!»
В ответ пришло умное и страстное письмо. Карл
успокаивал меня: «Ксавьера, клянусь тебе, ты – женщина моей мечты, я страстно
жду встречи с тобой в декабре, чтобы жениться на тебе и больше уже никогда не
расставаться».
Глава 4
Синяки и шишки
В тот декабрьский день 1967 года аэропорт
Кеннеди с его невообразимой сутолокой показался мне самым неприятным местом в
мире. Пассажиры толпились у касс, суетились, толкались. Карла нигде не было
видно. Прилететь в Нью-Йорк в шесть часов вечера в общем-то не очень удобно, но
когда ты можешь позволить себе купить только дешевый билет на чартерный рейс,
выбора нет.
Карла я, почти уже отчаявшись, увидела, лишь
когда таможенник проверил мой последний чемодан. Я бросилась к нему на шею,
хотела поцеловать, но… он отвернулся!
Ему что, было неудобно целоваться с
собственной невестой в аэропорту? Что происходит?
– Схожу-ка я за тележкой для багажа, – только
и вымолвил он на пути к автомобилю.
