Я позволю себе теперь сделать сводку всех тех положительных
результатов, к которым мы пришли в исследовании половой жизни женщины. Мы
видели, что все интересы ее исключительно и непрерывно вращаются в сфере
половой жизни, что как с физической, так и психической точки зрения вся
сущность ее является одной только сексуальностью. Далее мы пришли к тому
неожиданному результату, что женщина непрестанно испытывает ощущения,
аналогичные с ощущениями полового акта, во всех частях своего тела и благодаря
всевозможным предметам. Все тело женщины в целом оказалось, как мы видели,
только набором ее отдельных половых частей. Вот тут-то выступает центральная
роль, которую играет идея полового акта в мышлении женщины, Половой акт есть
единственное, чему женщина всегда и везде дает безусловно положительную оценку.
Женщина есть носительница идеи полового общения вообще. Высшая ценность,
которую женщина придает идее полового акта, не ограничивается сферой половой
жизни одного индивидуума или сферой своей собственной половой жизни. Она
простирается на всех людей, она не индивидуальна, а сверх индивидуальна, она
является, так сказать, да простят мне осквернение этом слова,
трансцендентальной функцией женщины. Ибо если женственность и сводничество одно
и то же, то женственность есть вместе с тем универсальная сексуальность.
Половой акт есть высшая ценность женщины, которую она старается всегда и
повсюду осуществить. Ее собственная половая жизнь представляет собою только
ограниченную часть этого безграничного хотения.
Мы указывали, что мужчина выше всего ставит чистоту и
непорочность. Он в силу свойственной ему эротической потребности жаждет видеть
в женщине олицетворение этой высшей идеи девственности. Но этому чисто мужскому
идеалу целомудрия соответствует на стороне женщины неизменное стремление
осуществить половое общение. Противоположность между этими двумя идеалами
настолько ясна, что ее не может закрыть от нас никакой туман эротической
иллюзии. А вместе с тем в процесс изучения истинной сущности женщины постоянно
вторгается один фактор, который окончательно разбивает всякие надежды на успех–
Этот именно фактор, который служит сильнейшим препятствием к постижению
основных черт природы женщины, является одной из самых сложных проблем о
женщине: проблемой бездонной лживости ее.
Мы приступим теперь к ее разбору. Как ни трудна, как ни
отважна эта попытка, она должна нас привести к тому главному корню, из которого
вырастает, как сводничество (в самом широком смысле, при котором собственная
половая жизнь является лишь более ярким и заметным частным случаем), так и лживость,
вечно скрывающая от глаз даже самой женщины! – жажду полового акта.
Возникновение обоих явлений из этого последнего корня должно обнаружиться пред
нами в свете единого конечного принципа.
* * *
Все то, что дало нам исследование в качестве положительного
непреложного результата, приходится опять ставить под сомнение. Мы отказали
женщине в самонаблюдении, но, без сомнения, существуют женщины, которые очень
зорко следят за своими переживаниями, Мы отказали ей в любви к истине, но есть
такие женщины, которые тщательно избегают всякой лжи. Мы утверждали, что
женщине чуждо сознание вины. Но мы знаем, что женщины способны изводить и
жестоко упрекать себя по поводу самых ничтожных пустяков. Что касается грешниц,
бичующих свое тело, то о них мы имеет самые достоверные сведения. Мы говорили,
что чувство стыда свойственно только мужчине. Но ведь следует задаться
вопросом: не дает ли опыт каких-нибудь оснований предполагать, что женская
стыдливость, то чувство стыда, которое, по мнению Гамерлинга, присуще исключительно
женщине, есть бесспорный факт, который делает возможным и даже вероятным иное
толкование явлений? Далее: как можно отрицать религиозность женщин, когда
существует столько «religieuses»? Как можно отрицать за ней строго нравственную
чистоту, когда существует столько добродетельных женщин, о которых повествуют
народная песня и история? Можно ли утверждать, что женщина сексуальна, что она
приписывает высшую ценность моменту сексуальности, в то время, как всем
известно, что многие женщины сильно возмущаются при всяком намеке на половые
темы, что она с горечью и отвращением бежит от того места, где сводничество и
разврат распустили свои сети? Можно ли говорить серьезно обо всем этом, когда
женщина очень часто отказывается от личной половой жизни, гораздо чаще, чем это
делают мужчины, когда у многих из них этот акт вызывает одно только чувство
омерзения?
Вполне очевидно, что все перечисленные антиномии ставят
перед нами один и тот же вопрос, от решения которого вполне зависят
окончательные результаты нашем исследования о женщине. Далее совершенно
понятно, что если хотя бы одна только женщина оказалась бы по внутренней
природе своей асексуальной или стоящей в действительном отношении к идее
нравственности, самоценности, то все положения, высказанные нами в этой книге о
женщинах, безнадежно потеряли бы всеобщую применимость свою в качестве
психической характеристики женского пола. И этим самым мы окончательно одним
ударом потеряли бы всю позицию, занятую нами в этой книге. Все приведенные выше
явления, будто бы противоречащие нашим выводам, должны быть основательно
исследованы и удовлетворительным образом разъяснены. Следует далее показать,
что основа всех этих явлений, вызывающих самые разноречивые и двусмысленные
толкования, кроется в существе той женской природы, которая была прослежена
здесь во всех ее проявлениях.
Чтобы постичь природу этих обманчивых противоречий, стоит
только подумать о том, насколько легче женщины поддаются влиянию со стороны
других людей, насколько сильно они подвержены даже влиянию впечатлений. Эта
чрезвычайная восприимчивость всего чужого, эта легкость перенимания чужих
взглядов еще недостаточно оценена в нашей книге. Ж прилаживается к М в той же
степени, как футляр к драгоценностям. Его взгляды становятся ее взглядами, его
симпатии – ее симпатиями, его антипатии – ее антипатиями. Каждое слово его
становится для нее событием, причем тем более значительным, чем сильнее он
действует на нее в половом смысле– В этом влиянии со стороны мужчины женщина не
видит некоторого уклонения от линии своего собственного развития, она не
противится ему, как постороннему вмешательству, она не стремится освободиться
от него, как от непрошенного вторжения в ее внутреннюю духовную жизнь, она не
стыдится быть рецептивной. Совершенно напротив: она чувствует себя счастливой
при одной мысли, что она может быть такой. Она требует от мужчины, чтобы он
заставил ее рециптировать и в духовной области. Она всегда охотно примыкает к
кому-нибудь и ее ожидание мужчины есть ожидание того момента, когда она может
стать совершенно пассивной.
Женщины перенимают все свои мысли и взгляды не от одного
только любимого мужчины (от нет – охотнее всего), они перенимают их от отца и
матери, дяди и тети, братьев и сестер, близких родственников и далеких
знакомых. Женщина рада, когда кто-нибудь создает в ней определенный взгляд.
Взрослые, замужние женщины, словно маленькие дети, подражают друг другу во
всем, будто бы это так и должно быть.
Начиная с туалета, прически, осанки, вызывающей внимание, и
кончая магазинами, в которых они покупают, и рецептами, по которым они готовят
пищу – все служит для них предметом подражания. В таком стремлении копировать
друг друга они остаются далеки от чувства, что нарушают какие-то обязанности по
отношению к себе. Это чувство имело бы место только в том случае, если бы они
обладали известной индивидуальностью, которая подчиняется исключительно своим
собственным законам. Теоретическое содержание женского мышления и женской
деятельности всецело покоится на традиции и усвоении взглядов других людей.
Женщина ревностно перенимает эти взгляды и достаточно придерживается их, так
как самостоятельного убеждения, основанного на объективном наблюдении вещей,
она не в состоянии приобрести, а потому и не может оставить его при
изменившейся точке зрения. Она никогда не подымается над своей мыслью. Она
хочет, чтобы ей было поднесено готовое мнение, за которое цепко ухватывается.
Вот почему женщины особенно возмущаются, когда люди нарушают установленные
порядки и обычаи, каково бы ни было содержание этих институтов. Я хочу
поделиться одним примером, взятым у Герберта Спенсера. Этот пример особенно
забавен в сопоставлении с женским движением. Как у многих индейских племен
Северной и Южной Америки, так и у дакотов мужчины занимаются охотой и военным
промыслом, все же тяжелые и грязные работы оставлены на попечение женщин. Но
последние не жалуются, да и не чувствуют своего приниженного состояния. Они,
напротив, так сильно проникнуты мыслью о правильности и закономерности такого
порядка вещей, что самым глубоким оскорблением и кровной обидой, которую можно
нанести женщине дакотке, является следующая: «Гнусная женщина… я видела, как
твой муж тащил дрова к себе домой, чтобы затопить печку. Где была его жена, что
он вынужден был превратиться в женщину?»
