Без сомнения, и у гениального человека протекает известное
количество времени от того момента, к которому относится его первое детское
воспоминание, до того момента, когда он вспоминает решительно все, когда он
окончательно становится гением. Большинство людей просто забывают значительную
часть своей жизни. Многие даже утверждают, что бы не существовало ни одного
человека, из всей их жизни за все это время для них как им представляются
только отдельные моменты, изолированные пункты, резкие остановки на пути. Если
же спросить их о чем-нибудь другом из прошедшей жизни, то они знают или,
вернее, поспешно определяют, что им тогда-то было столько-то лет, занимали
такое-то положение, жили там-то и получали столько-то жалования. Но стоит
большого труда восстановить все прошлое из общей совместной жизни. Можно в
таком случае без малейшего колебания признать этого человека бездарностью. По
крайней мере мы имеем право не признавать его гениальным.
Если бы мы обратились с просьбой к большинству людей
написать автобиографию, то этим самым поставили бы большую часть из них в самое
затруднительное положение: ведь очень немногие могут дать ответ на вопрос, что
они вчера делали. У большинства людей память функционирует скачками, с помощью
случайных ассоциаций. Впечатление, воспринятое гениальным человеком, долго
пребывает в его сознании. Он вообще находится под властью впечатлений. С этим в
непосредственной связи находится тот факт, что гениальные люди страдают, по
крайней мере временами, навязчивыми идеями. Психическое содержание
обыкновенного человека можно сравнить с целой системой колокольчиков,
расположенных на близком расстоянии друг от друга: один колокольчик звучит,
когда в нем ударяет волна, исходящая от другого… Звучит только несколько
мгновений. Гений же – это колокол, который после удара далеко разглашает свой
явственный звон и приводит в движение всю окружающую его систему, иногда звучит
в течение всей своей жизни Подобного рода движение у гениального человека может
иметь самый незначительный, даже смешной повод, который целыми неделями
неотступно преследует, причиняя ему нестерпимые муки. Вот в этом,
действительно, лежит аналогия безумия.
По приблизительно одинаковым основаниям чувство
благодарности является одной из наиболее редких добродетелей человека. Он,
правда, помнит, какую именно услугу оказал ему такой-то человек, но он никак не
в состоянии вспомнить степень интенсивности нужды, которую он ощущал, чувство
освобождения, которое испытал при удовлетворении этой нужды. Если недостаток
памяти и ведет к неблагодарности то и одна только память не может привести
человека к чувству благодарности. Для этого необходимо еще одно особое условие,
которое не входит в область разбираемого вопроса. Из соотношения между
дарованием и памятью, соотношения, которого совершенно не признавали, так как
искали его не там, где его собственно можно было найти: в воспоминаниях о своей
прошлой жизни, можно вывести еще одно значение. Поэт, который чувствует необходимость
написать какое-нибудь произведение, не имея определенного плана, определенных
мыслей, не нажимая педали для создания своего настроения, музыкант, на которого
творческий стих напал с той силой, что он против своей воли должен творить,
хотя бы в данный момент чувствовал большое влечение к отдыху и сну: они всю
жизнь будут помнить все то, что создано, но не выдумано ими в данный момент.
Композитор, который не помнит ни одного своего произведения, поэт, который
должен «выучить наизусть» свое стихотворение для того, чтобы его запомнить, как
это думает Сикст Бекмессер о Гансе Саксе, то можно наверное сказать, что они и
не создали ничего истинно великого.
Прежде чем применить найденные выводы к духовному развитию
полов, мы остановимся на одном различии между отдельными формами памяти.
Отдельные моменты жизни гениального человека хранятся в его памяти не в виде
изолированных точек, разъединенных представлений, которые настолько отличаются
друг от друга, как, например, цифра 1 от цифры 2. Самонаблюдение обнаруживает
тот факт, что, несмотря на существование сна, на ограниченность нашего
сознания, на все пробелы памяти, – самые разнообразные переживания наши
весьма загадочным образом объединяются в нашем сознании. События не следуют
друг за другом, подобно тиканью часов, а сливаются в одном общем потоке, в
котором нет перерывов. У негениального человека мало таких моментов, которые из
пестрого разнообразия соединились бы в нечто замкнутое, непрерывное, течение
его жизни подобно ручейку. Жизнь гения– это могучий поток, в котором стекаются
самые далекие воды, которые с помощью универсальной апперцепции принимает в
себя все отдельные моменты, не выбрасывая наружу ни одного. Это единственная
непрерывность, которая одна только убеждает человека в том, что он существует,
необъятная у гения, ограниченная в пределах отдельных моментов у среднего
человека, совершенно отсутствующая у женщины. Женщине представляется ее прошлая
жизнь не в виде неудержимого, непрерывного порывания и стремления, а в виде
отдельных, совершенно разъединенных пунктов.
Что это за пункты? Это именно те, к которым Ж по своей
природе питает особенный интерес. Вопрос о том, на что именно простирается этот
интерес, мы выяснили уже во второй главе. Кто вспомнит выводы этой главы, того
не удивит следующий факт.
Ж располагает вообще только одним классом воспоминаний; эти
воспоминания связаны с половым влечением и размножением. Она помнит о своем
любовнике и ухаживателе, о своей брачной ночи, о своих детях, как и о своих
куклах, о всех цветах преподнесенных ей на балах, о цене, числе и величине
букетов, о всякой спетой ей серенаде, о всяком стихотворении, которое, как она
воображает, посвящено ей, о каждой фразе мужчины, который импонирует ей, и
прежде всего она с особенной отчетливостью, вызывающей в равной степени
изумление, помнит каждый без исключения комплимент, который был ей сделан
когда-либо в жизни.
Это все, о чем истинная женщина может вспомнить из всей
своей жизни.
Чего человек никогда не забывает, чего никак не может
подметить это служит надежным средством познания существа и характера его. В
дальнейшем мы дольше остановимся на вопросе о том, каково значение того факта,
что Ж располагает только этими воспоминаниями. Та памятливость, которую женщины
проявляют с самого детства к выражениям почета, чести и обходительности,
чревата самыми важными последствиями для решения нашего вопроса. Я прекрасно
понимаю те возражения, которые мне могут выставить против подобного ограничения
женской памяти сферой половой жизни и жизни рода я уже предвижу грозный поход
женских школ против меня. На все это можно будет ответить только впоследствии.
Здесь же я опять напомню, что под памятью, которая является действительным
орудием психического познания индивидуальности, можно понимать память о
пройденном только тогда, когда пройденное вполне совпадает с пережитым.
Факт отсутствия непрерывности в психической жизни женщины
может быть доказан только в дальнейшем. Эту непрерывность не следует
рассматривать как спиритуалистический или идеалистический тезис введенный в
целях исследования. В ней нужно видеть определенный психологический факт,
приложение, так сказать, к теории памяти. Кроме того необходимо принять ясное и
определенное отношение к самым спорным вопросам философии и психологии для
того, чтобы правильно решить вопрос о непрерывности. Мимоходом я хотел бы
указать на один факт, который некоторым образом служит доказательством нашего
положения об отношении непрерывности у женщин. Его еще подметил Лотце, но в
настоящее время он служит предметом всеобщего недоумения. Женщина гораздо легче
приспособляется к новым условиям быстрее ориентируется в новой обстановке, чем
мужчина. В процессе слияния с окружающей средой мы в мужчине видим выскочку еще
в то время, когда женщина уже успела преобразиться до того, что мы не узнаем мещанка
она или дворянка, дитя она жестокой нужды или дочь патриция. И этот факт я
постараюсь впоследствии подвергнуть всестороннему разбору, впрочем, само собой
понятно, почему только лучшие люди делятся с нами воспоминаниями из своей жизни
(впрочем, за исключением тех случаев, когда пишут автобиографию из тщеславия,
болтливости или из подражания другим). Далее понятно, почему я в этом вижу
подтверждение связи между памятью и дарованием. Это еще не значит, что всякий
гениальный человек должен непременно написать автобиографию. Для этого
необходимы специальные, более глубокие психологические условия. Но если человек
написал автобиографию, подчиняясь исключительно своему внутреннему влечению, то
это несомненно признак его гениальности. Ибо в истинно верной памяти лежит
корень благочестия. Гениальный человек никогда не расстанется со своим прошлым,
даже если ему взамен этого обещают величайшие сокровища мира, само счастье.
Желание пить из Леты – черта, свойственная средним, слабым людям. Прав Гете,
говоря, что гениальный человек очень часто с отчаянной резкостью нападает на
других людей за их пошлые взгляды, которые в свое время были и его взглядами.
Но он ведь никогда не позволит себе вышучивать свои поступки и потешаться над
своим прежним образом мыслей и жизни. Очень модные в настоящее время
«самопобедители» заслуживают решительно всего, только не этого имени. Это все
люди, которые в шутливом тоне рассказывают другим, как они прежде во все
верили, как они теперь все это «преодолели». Одно можно сказать про них: как
мало серьезного было в их прошлом, так же мало серьезного и в их настоящем.
Главным является для них инструментовка, ничуть не мелодия: ни одна из стадий
«побежденного» не имела действительно глубоких корней в их психике. В
противовес этому следует только обратить внимание, с какой благоговейной
заботливостью описывают великие люди в своих автобиографиях даже самые
незначительные подробности из своей жизни: для них прошлое и настоящее
равноценны, для тех же ни прошлое, ни прошедшее не имеет особого значения.
Великий человек чувствует, как все, даже самое незначительное, второстепенное,
приобретало в его жизни особое значение, способствовало его общему развитию,
отсюда; дух благочестия в его мемуарах. Подобная автобиография рождается не
сразу. Мысль о ней возникает не вдруг, а как бы всегда таится в нем. Его новые
переживания приобретают для него особый выдающийся смысл потому, что
непосредственно перед его духовными очами стоит и вся прошлая жизнь. Отсюда –
он и только он обладает судьбою. Из этого ближайшим образом вытекает то
обстоятельство, что великие люди более суеверны, чем люди средние. Суммируя все
сказанное, мы приходим к следующему выводу:
