В ряду этих замечаний первое место должно быть отведено
вопросу о соотношении между гением и талантом и о полнейшем разграничении этих
двух понятий. Широкая публика этого различия не признает. Для нее гений
является только высокой или высшей степенью таланта. Подчас под гением понимают
лицо, совмещающее в себе целый ряд всевозможных талантов. В крайнем случае
допускают существование между ними промежуточных ступеней. Подобное
представление совершенно превратно. Действительно, мы различаем разнообразные
степени гениальности, тем не менее эти степени ничего общего с талантом не
имеют. Человек может с первого дня своего рождения обладать ярким, сильным
талантом, так, например, математическим. Этот человек в состоянии без малейшем
труда усвоить самые сложные разделы этой науки. Но для этого ему совершенно не
нужно обладать гениальностью, которая вполне идентична оригинальности,
индивидуальности. Она же – условие изобретательности. И наоборот, существуют
высокогениальные люди, которые не обладают никаким значительным талантом.
Примеры: Новалис, Жан Поль. Итак, гений совершенно не является какой-либо
степенью таланта. Оба понятия – две несоизмеримые, совершенно различные
категории, между которыми лежит целый мир. Талант – наследственное, подчас
родовое имущество (семья Бахов), гений же не переходит по наследству. Это
имущество не родовое, а индивидуальное (Иоганн Себастьян).
Посредственность, легко поддающаяся ослеплению, а
посредственность женщины в особенности, совершенно не отличает блестящего ума
от ума гениального. Женщины не понимают гениальности, хотя на первый взгляд
могло бы показаться иначе, на самом деле ее половое тщеславие вполне
удовлетворяется всякой экстравагантностью, которая выделяет мужчину среди
окружающих его людей. Драматург для них то же, что артист, между художником и
виртуозом они не делают никакого различия. Блестящий и гениальный ум, по их
мнению, два совершенно тождественных понятия: Ницше для них – тип гения! Однако
все, что только жонглирует причудами ума, всякое изящество духа не имеет даже
отдаленного сходства с истинным духовным величием. Великие люди cерьезно ставят
проблему своего «я» и вдумчиво относятся к окружающим их вещам. Но они делают
это не с целью казаться одаренными в наиболее подходящий момент, а с целью быть
таковыми во любое время. Люди. которые только сверкают своим умом, лишены
духовного благочестия. Это все лица, которые далеки от искреннего и серьезного
интереса к окружающему, так как вопрос о сущности бытия не в состоянии ими
овладеть, лица, у которых побуждение к творчеству вяло и мимолетно. Все силы их
сосредоточены на том, чтобы мысль их искрилась и сверкала, как блестяще
отшлифованный алмаз, но они совершенно не стремятся к тому, чтобы она
что-нибудь освещала! Это вполне понятно, так как они всегда думают только о
том, что «скажут» другие – соображение, которое далеко не всегда заслуживает
уважения. Есть люди, которые в состоянии жениться на женщине, лишенной для них
всякой привлекательности, исключительно лишь потому, что она нравится другим. И
подобные же «браки» люди очень часто заключают и со своими мыслями. Я говорю
здесь об одном авторе, который отличается злобной, грубой, оскорбительной
манерой писать: ему кажется, что он рычит, как лев, на самом деле он только
лает. К сожалению, кажется, что и Фридрих Ницше в своих последних произведениях
особенно отчетливо выделяет именно то, что, по его мнению, сильно должно было
бы задеть и шокировать людей (насколько он во всем остальном стоял неизмеримо
выше упомянутого уже писателя?). И он наиболее тщеславен именно там, где
проявляет столь сильное невнимание и пренебрежение к человеческому роду. Это
тщеславие зеркала, которое с настойчивым упорством требует признания: «смотри,
как хорошо, как беспощадно я отражаю!» В молодости, когда человек чувствует
свою полнейшую неустойчивость, каждый старается укрепить свое «я» тем, что
набрасывается на других, но лишь одна необходимость заставляет великих людей
быть страстно-агрессивными. Это не они являются подобием молодой лисы, ищущей
драки во что бы то ни стало, или молодой девицы, которой нравится новый туалет
только потому, что он в состоянии возбудить зависть среди ее подруг.
Гений! Гениальность! Каких только чувств не вызывает у
большинства людей этот феномен! Беспокойство, ненависть, зависть,
недоброжелательство, жажда унизить! Сколько непонимания – и вместе с тем
сколько подражания! «Как он харкает и как он плюет».
Отрешимся от всего псевдогениального с тем, чтобы перейти к
истинно-гениальному и к высшим проявлениям его. И в самом деле: с чего бы ни
начиналось наше исследование, неисчерпаемое богатство и глубина содержания этой
темы представляет исследователю полнейший произвол в выборе исходной точки.
Рассмотрение отдельных качеств, принимаемых нами за признак гениальности,
обрекает наше исследование на непреодолимые трудности: все эти качества до того
тесно связаны между собой, что изучение каждого из них в отдельности не дает и
не может дать нам общего представления. При подобном способе изучения этого
вопроса нам грозит двоякое зло: с одной стороны мы рискуем преждевременно
выдвинуть конечные результаты нашего исследования с другой – изолированное
изучение каждого признака в отдельности может заслонить от нас целое.
Все высказанные соображения о сущности гениальности носят
или биологически – клинический характер или характер метафизический. В первом
случае люди с забавной самоуверенностью утверждают, что незначительные познания
в этой области дают нам вполне надежный ключ для объяснения самых сложных
психологических проблем, во втором случае метафизика с высоты своего величия
взирает на гениальность с тем, чтобы включить ее в свою систему. Если же эти
пути не ведут к достижению всех целен этого исследования, то объяснения этого
прискорбного явления следует искать в природе этих путей.
Постараемся вникнуть в то, насколько великий поэт глубже и
прочнее вселяется в души людей, чем человек среднего уровня. Следует только
подумать о том необычайном количестве характеров, которые создал Шекспир или
Эврипид, о бесконечном разнообразии типов, нарисованных в романах Золя. Генрих
фон Клейст создал два совершенно противоположных типа: сначала Пентезилею, а
затем – Кетхен фон Гейльбронн. Фантазия Микельанджело воплотила образы Леды и
дельфийской Сибиллы. Иммануил Кант и Иосиф Шеллинг произнесли самое вдумчивое и
правдивое слово об искусстве, а вместе с тем только очень немногие люди
уступают им в области изобразительного творчества.
Необходимо прежде всего понять человека для того, чтобы
познать и изобразить его. Для того же, чтобы понять человека, нужно иметь
какое-либо сходство с ним.
Необходимо быть таким же, как и он. Только тогда можно
изобразить и оценить поступки людей, когда все психологические предпосылки,
вызвавшие тот или иной образ действий, известны нам из собственных переживаний.
Понять человека – значит носить его в себе. Надо уподобиться тому духовному
миру, который хочешь постигнуть. Поэтому плут великолепно понимает только
плута, простодушный – простодушного, но он никогда не в состоянии понять плута.
Позер видит объяснение поступков людей только в позе и вернее поймет другого
позера, чем наивный человек, существование которого кажется в свою очередь
позеру неправдоподобным. Словом, понять человека – значит быть этим человеком.
