– Нужно говорить «помашешь»! Конечно, милая, специально для тебя! Так, девочки… кого целовать первой?
– Меня! Меня! – закричала дочка, но едва отец наклонился, отстранилась и что-то зашептала ему на ухо. Уилл кивнул и подошел к Карен.
– Она говорит: "Сегодня первый поцелуй нужен маме".
– Вот бы папа был таким же чутким, как дочка!
– Спасибо, что помогла с видеороликом, – поблагодарил Дженнингс, нежно обнимая жену. – Если бы не ты, меня бы на смех подняли!
– По-моему, тебя ни разу в жизни на смех не поднимали. – Голос Карен потеплел. – Как твои руки? Уилл, я серьезно!
– Не особо слушаются, – признался Уилл, – но терпеть можно.
– Ты пьешь лекарства?
– Метотрексат.
– И только? – недоверчиво переспросила жена. Метотрексат чаще всего используют при лечении злокачественных опухолей, однако в небольших дозах он помогает и при артрите, как раз в такой форме, как у Уилла.
– Ну, сегодня еще четыре ибупрофена выпил. И все, клянусь. Не волнуйся за меня. – Уилл прижал ее к себе. – Как приедешь, не забудь включить сигнализацию.
Карен покачала головой: на языке жестов это одновременно выражало тревогу и раздражение, а в одном из производных значений – любовь.
– Я никогда не забываю. Эбби, давай прощайся, папа опаздывает.
Девочка обняла отца, и тот, расчувствовавшись, поднял ее на руки. Позвоночник отозвался резкой болью, но Уилл вымучил улыбку.
– В воскресенье вечером вернусь, – обещал он, целуя дочку в лоб. – Позаботься о маме и не капризничай с уколами.
– Ты их лучше делаешь! Совсем не больно.
– Что за ерунда. Знаешь, сколько уколов мама в жизни сделала? Гораздо больше, чем я!
С трудом сдерживая стон, Уилл опустил девочку на землю и подтолкнул к матери. Эбби пятилась, не сводя глаз с отца, пока Карен не притянула ее к себе.
– Ой! – воскликнула жена. – Чуть не забыла: «Майкрософт» снова начинает дробить акции. Когда уходила, они на двадцать пунктов поднялись.
– Забудь про «Майкрософт»! – улыбнулся супруг. – Сегодня начинается эра рестораза. – Ресторазом назвали новый препарат, в разработке которого участвовал Уилл. Ему и посвящалась предстоящая презентация. – Через тридцать дней мы обеспечим Эбби Гарвард, а ты сможешь одеваться от-кутюр.
– Вообще-то я мечтала отправить ее в Браун, – нехотя рассмеялась Карен.
Шутка про школы родилась в те далекие дни, когда у Дженнингсов было так туго с деньгами, что поход за гамбургерами в «Уэндис» считался событием. Теперь элитные школы стали доступны, а Гарвард с Брауном навевали ностальгию по временам, которые в каком-то отношении были даже счастливее.
– Ладно, давайте, до воскресенья! – Уилл забрался в кабину, завел двигатели и сверил ветровой режим со сводкой службы информирования. Связавшись с диспетчерской вышкой, он помахал в плексигласовое окно и повел самолет к взлетной полосе.
– Милая, нам пора! – Подняв на руки упирающуюся Эбби, Карен пробиралась к «форду». – На улице жарко, а папу мы и из машины увидим…
– Но я хочу, чтобы он видел меня!
– Ну ладно! – уступила Карен.
Получив разрешение на взлет, Дженнингс отпустил тормоза и с ревом поднялся над прогретой солнцем взлетной полосой. «Барон» рвался в небо, будто освобожденный от пут сокол. Вместо того чтобы взять курс на юг, Уилл сделал разворот на посадку, таким образом оказавшись над черным «фордом-экспедишн». У машины стояли Карен и Эбби.
Поднявшись на сто восемьдесят метров, Уилл качнул крыльями, словно военный пилот, подающий сигнал войскам союзников.
– Смотри, мама, смотри, он крыльями машет! – радовалась стоящая на бетонной площадке малышка.
– Милая, прости, что в этот раз нам не удалось полететь с ним, – вздохнула Карен, сжимая плечики дочери.
– Ладно… – протянула девочка и взяла маму за руки. – Знаешь что?
– Что, дорогая?
– Мне тоже нравится составлять букеты!
Женщина улыбнулась, усадила дочку на сиденье и порывисто обняла.
– Да мы с тобой одной левой Гран-при выиграем!
– Конечно! – с жаром согласилась Эбби.
Карен села за руль, повернула ключ зажигания и, развернувшись, погнала «форд» мимо выстроившихся в ряд самолетов.
* * *
В двадцати пяти километрах к северу от аэропорта по узкому пригородному шоссе громыхал старый зеленый пикап с садовым трактором и двумя кусторезами в кузове. Пикап сбавил скорость, а у подножия лесистого холма притормозил рядом с почтовым ящиком из кованого железа. Тяжелую крышку украшала модель биплана эпохи Первой мировой, а чуть ниже надпись золотыми буквами: "Дженнингсы, Крукед-Майл-роуд, № 100". Затем пикап повернул налево и, громко дребезжа, пополз вверх по подъездной аллее.
На гребне холма, на почтительном отдалении от склона, стоял дом в викторианском стиле. Великолепного синего цвета с кремовыми наличниками и витражными окнами, он чуть ли не по-хозяйски оглядывал бескрайние лужайки.
Подъездная аллея оборвалась, но пикап проехал еще метров пятьдесят по пестрой жесткой траве до изящного кукольного домика. Точная копия настоящего, он стоял в тени высоких сосен и дубов, обозначавших конец безупречно аккуратного газона. Там пикап и остановился. Двигатель заглох, и воцарилась тишина, нарушаемая лишь птичьим щебетом и мерным тиканьем работающего вхолостую мотора.
Водительская дверь распахнулась, и из кабины вылез Хьюи Коттон в промасленной коричневой спецовке, массивных очках и с искренним восхищением посмотрел на кукольный домик.
– Видишь кого-нибудь? – поинтересовался сидевший на пассажирском месте.
Прелестный домик будто заворожил великана.
– Джои, здесь как в Диснейленде!
– Лучше на настоящий дом смотри!
Хьюи неторопливо обошел кукольный домик и, застыв у голубоватой глади бассейна, уставился на задний фасад величественного здания. На первом этаже хозяева устроили гараж на четыре машины, но лишь два отсека оказались заняты: из одного выглядывала серебристая «тойота-авалон», из другого – белый нос прогулочного катера.
– В гараже симпатичная лодочка, – рассеянно проговорил Коттон и, склонившись над кукольным домиком, стал внимательно его разглядывать. – Интересно, а здесь есть гараж?
Пока Хьюи изучал кукольный домик, из пикапа выбрался Джо Хики. Новая рубашка от Ральфа Лорена и брюки от Томми Хильфигера вроде бы подходили по размеру, однако создавалось впечатление, что Хики в них неловко. Из-под левого рукава выглядывал грубо вытатуированный орел.
– Остолоп, на настоящий дом смотри! Первый этаж, третье окно с края, видишь? Вот куда тебе надо!
Выпрямившись, Хьюи взглянул на викторианский особняк.
