Кунико сунула в магнитофон одну из попавших под руку кассет мужа, и салон заполнил пронзительный женский голос. Ей вдруг стало жарко, и она вытащила кассету. Вообще-то музыка ее не интересовала, и стереосистему Кунико включала только для того, чтобы таким образом отметить освобождение от ночной смены и проверить, как работают всевозможные ее игрушки. Направив на себя раструбы кондиционера, она убрала верх, с удовольствием наблюдая за тем, как крыша медленно, словно сбрасывающая кожу змея, исчезает у нее за спиной. Если бы все в жизни было так легко.
Мысли ее снова повернули к Масако. Интересно, почему она всегда носит джинсы и старые рубашки своего сына? С приходом зимы к ним добавлялся джемпер или какой-нибудь ветхий свитер, поверх которого — что еще хуже — она надевала протершуюся куртку с заклеенными скотчем — чтобы не лезли перья — рукавами. Это уж слишком. Явный перебор. В таком наряде Масако напоминала мокрое, потерявшее листву дерево: сухонькая, даже тощая фигура, смуглая кожа, пронзительные глаза, тонкие губы и узкий нос — нигде ничего лишнего. Если бы она пользовалась косметикой и одевалась немного поприличнее, в более дорогую одежду, как, например, сама Кунико, то и выглядела бы лет на пять моложе и значительно привлекательнее. Просто стыдно так опускаться. Кунико испытывала к Масако сложные чувства, среди которых немалое место занимали зависть и антипатия.
Но главная причина, думала она, в том, что я сама отвратительная уродина. Толстая, жирная уродина. Кунико подняла глаза к зеркалу заднего вида и почувствовала, как ее накрывает волна безнадежности. Широкое, с отвисшим двойным подбородком лицо и крохотные глазки. Нос — широкий и покатый, рот — маленький, с недовольно надутыми губками. Все безобразное, все разнокалиберное, лишенное пропорций, а уж после долгой ночной смены она вообще казалась страшной.
Кунико достала из косметички «Прада» салфетку и протерла блестящее от жира лицо.
Она прекрасно знала, что почем в этом мире. Если женщина некрасива, ей никогда не получить высокооплачиваемую работу. А иначе разве стала бы она вкалывать в ночную смену на какой-то дурацкой фабрике? Однако напряжение от работы только распаляло аппетит, заставляя есть все больше. А чем больше она ела, тем больше полнела.
Внезапно прорвавшаяся злость на всех и вся как будто подстегнула Кунико. Она рванула рычаг коробки передач, освободила педаль тормоза и перекинула ногу на газ. Выезжая со стоянки, взглянула в зеркальце — после нее осталось только облачко пыли.
Оказавшись на магистрали Син — Оуме, Кунико несколько минут ехала по направлению к городу, потом свернула вправо, к Кунитати. Слева от дороги, за фруктовым садом, показалось несколько прижавшихся друг к другу жилых домов старой постройки. Место, которое Кунико называла домом.
Она ненавидела этот район, ненавидела по-настоящему. Но, как ни крути, учитывая все, что зарабатывали она и ее приятель Тэцуи, ничего лучшего они позволить себе не могли. Как же ей хотелось перемен — быть другой женщиной, жить другой жизнью, в другом месте и с другим мужчиной! Слово «другое» подразумевало, естественно, более высокое, более привлекательное, более престижное. Ступеньки этой лестницы означали для Кунико все, и лишь иногда, очень и очень редко, ей в голову приходила мысль, что, может быть, в этих непрестанных мечтах о «другой» жизни есть что-то ненормальное, неправильное.
Она поставила «гольф» на предназначенное для него место на площадке у дома. Все остальные машины были японские малолитражки. Ощущая свое превосходство как единственная обладательница иномарки, Кунико небрежно захлопнула дверцу. Если кого-то разбудила — то так им и надо. При этом она понимала: начни кто-то из соседей кричать и возмущаться, ей придется извиниться. Ничего не поделаешь, нужно жить по общим правилам.
Разрисованный фломастерами лифт поднял ее на пятый этаж. Выйдя из кабины, Кунико оказалась в коридоре, заставленном трехколесными велосипедами и пенопластовыми ящиками. Добравшись до своей квартиры, она открыла дверь и вошла в темную комнату. Не обращая внимания на громкое сопение, напоминающее храп спящего животного, достала из почтового ящика утреннюю газету и бросила ее на купленный в кредит обеденный стол. В газете ее интересовала только телепрограмма, ничего другого она не читала. Думая о выброшенных на ветер деньгах, Кунико несколько раз порывалась остановить подписку, но где тогда смотреть объявления? Она вытащила вкладыш с заголовком «Требуются женщины» и отложила его в сторону, чтобы внимательно изучить позднее.
В комнате было жарко и душно. Кунико включила кондиционер и открыла холодильник. Она знала, что не сможет уснуть голодной, однако есть было нечего. Прошлым вечером она купила в супермаркете картофельный салат и рисовые шарики… сейчас ни от того, ни от другого не осталось и следа. Конечно, все съел Тэцуи. Съел, даже не подумав о ней! Начиная закипать от злости, Кунико открыла банку пива и, прихватив пакет с печеньем, включила телевизор, нашла канал, на котором шло утреннее ток-шоу, и села послушать последние сплетни о знаменитостях.
Почти сразу же из спальни донесся крик Тэцуи:
— Да выключи же его!
— Почему? Все равно тебе пора вставать.
— У меня есть еще десять минут! — снова крикнул Тэцуи, и в тот же момент что-то ударило Кунико в руку.
Оглядевшись, она увидела валяющуюся на полу зажигалку, которую, должно быть, и швырнул муж. Кожа на запястье, в том месте, куда угодил метательный снаряд, покраснела.
Женщина подняла зажигалку и подошла к кровати, на которой лежал Тэцуи.
— Придурок. Ты хоть представляешь, как я устала?
— Что? Ты устала? — Он недовольно посмотрел на нее. — Это я устал.
— И по-твоему, это дает тебе право швыряться всяким дерьмом?
Она щелкнула зажигалкой и поднесла огонек к его лицу.
— Убери! — завопил Тэцуи и ударил ее по руке.
Зажигалка отлетела в сторону, прокатившись по татами, а Кунико больно ущипнула мужа за локоть.
— Послушай, ты, идиот! Все, хватит… Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!
— Отвали. Еще рано.
— Заткнись. Полагаю, мой салат тоже ты сожрал.
— Эй, успокойся, ладно? — нахмурился Тэцуи.
Он был на размер меньше Кунико и намного тоньше и слабее. В позапрошлом году, когда Тэцуи нашел постоянную работу в больнице, ему пришлось подстричься покороче, что только усилило впечатление хрупкости. Кунико это совсем не понравилось. Бродивший по улицам Сибуя Тэцуи не был умнее или талантливее ее, однако отличался хитростью. Она работала тогда в пункте видеоигр в том же районе и, будучи намного тоньше и привлекательнее, чем сейчас, смогла без особых проблем подцепить такого парня, как Тэцуи. Времени с тех пор прошло немало, но материальное положение не улучшилось, в первую очередь из-за того, что она постоянно брала кредиты на покупку одежды и прочего.
— Ты съел салат. Признайся и извинись.
Неожиданно для Тэцуи она прыгнула на него, прижав к кровати всем своим весом.
