Словно почувствовав ее беспокойство, заворочались спавшие рядом на своих матрасиках дети. Яои поспешно вскочила, утерла слезы и завернулась в полотенце. Она не хотела, чтобы дети видели синяк и слезы. Но острое ощущение одиночества, пришедшее вместе с пониманием того, что так будет всегда, что унижение и побои придется сносить в одиночку, вызвало новый прилив слез. Хуже всего было то, что боль причинил самый близкий человек. Яои не представляла, как выбираться из этого ада; сейчас у нее едва хватало сил, чтобы не расплакаться.
Старший, мальчик пяти лет, нахмурился во сне и перевернулся на живот, его трехлетний брат раскинулся на спине. Если дети проснутся, она не сможет пойти на работу, поэтому Яои тихонько отступила от зеркала и вышла из спальни. Осторожно закрыв за собой дверь, выключила свет, от всей души надеясь, что они проспят до утра.
Яои прошла через гостиную в примыкающую к ней крохотную кухню и стала перебирать лежащую на обеденном столе горку белья, в которой затерялись ее трусики и дешевый белый лифчик, купленный по случаю в супермаркете. Когда-то, до замужества, она носила только красивое кружевное белье, которое так нравилось Кэндзи. Ей и в голову не могло прийти, что впереди такое вот будущее, что он превратится в неудачника, одержимого страстью к женщине, которая никогда ему не достанется, а Яои станет женой, ненавидящей собственного мужа. Она и представить не могла, что их разделит пропасть, через которую уже невозможно перебросить мост. Яои лишь знала, что они уже не окажутся по одну сторону от пропасти, потому что она никогда не заставит себя простить его.
Она не рассчитывала, что муж вернется до ее ухода, и ей не хотелось оставлять детей со столь ненадежным человеком. Особенно ее беспокоил старший сын, легкоранимый и необычайно восприимчивый. Вдобавок ко всему три месяца назад Кэндзи перестал приносить домой зарплату, и Яои пришлось кормить себя и детей на те деньги, которые она получала на фабрике. Он стал лишним, этот трусливый муж, пробирающийся домой под покровом темноты и заваливающийся спать, когда она на работе, а утром встречающий ее бесконечными придирками и спорами. Кроме этого, все общение сводилось к обмену холодными, колючими взглядами.
Она устала от всего этого, устала до смерти. Яои вздохнула, потянулась за брюками и тут же согнулась от боли. Невольно вскрикнув, она повалилась, свернувшись калачиком, на диван. Сидевший неподалеку кот Милк навострил уши и посмотрел на хозяйку. Прошлую ночь он провел под диваном, испуская жалобные «мяу».
Прошлая ночь… Яои поежилась, по спине побежали мурашки. Никогда в жизни у нее не было причин ненавидеть кого-то, но сейчас окутавшее ее черное облако несло в себе заряд злости и ненависти. Она выросла в тихом провинциальном городке единственным ребенком немного скучных, но добрых и благожелательных родителей. Закончив начальный колледж в префектуре Яманаси, девушка отправилась в Токио, где поступила на работу продавцом в известную компанию. Молодая и привлекательная, она пользовалась вниманием едва ли не у всех коллег-мужчин. Сейчас, оглядываясь назад, Яои могла бы сказать, что то был лучший период в ее жизни. Была возможность выбирать, а она влюбилась в Кэндзи, работавшего в какой-то второразрядной строительной компании и часто приходившего в их магазин по делам.
Яои выбрала его, потому что он домогался ее более агрессивно, более настойчиво, чем другие. Вплоть до свадьбы все шло прекрасно, и жизнь казалась чудесным сном, который не закончится никогда. Но едва ли не на следующий день иллюзии начали рассеиваться. Кэндзи оставлял ее дома одну, а сам уходил пить и играть. И все же только недавно она окончательно поняла, что муж относится к тому типу мужчин, которых привлекает лишь чужое. Яои Кэндзи добивался потому, что она была любимицей компании, а получив, сразу потерял к ней всякий интерес. В конечном итоге он — несчастный человек, обреченный до конца дней гоняться за иллюзиями.
Прошлым вечером Кэндзи по одному ему известной причине вернулся домой около десяти. Дети уже улеглись спать, и Яои, стараясь не шуметь, мыла в кухне посуду, когда вдруг почувствовала чье-то присутствие и обернулась. Муж стоял у нее за спиной и смотрел так, словно один ее вид вызывал у него глубокое отвращение.
От неожиданности Яои выронила губку.
— Ты меня напугал.
— Почему? Приняла за другого?
Он не был пьян — в кои-то веки! — но явно пребывал не в лучшем настроении. Впрочем, к этому она уже привыкла.
— А почему бы и нет? — Яои подняла губку. — Я уже и забыла, когда ты в последний раз являлся домой в такой час — Говорить так, может быть, и не стоило, однако удержаться от упрека она не смогла. Вообще-то Яои предпочла бы не видеть его совсем. — Что так рано?
— Деньги кончились.
— Неужели? И куда же они ушли? Ты ведь несколько месяцев ничего не приносишь в дом.
Даже стоя к Кэндзи спиной, она видела его кривую ухмылку.
— Ушли. Все. И сбережения тоже.
— Что? — Голос у нее дрогнул. Вместе они накопили более пяти миллионов йен, почти столько, сколько требовалось для оплаты кондоминиума. А для чего еще она гробила бы себя на фабрике? — Как ты мог? У тебя оставалась вся зарплата; как ты мог спустить еще и наши сбережения?
— Проиграл. Есть такая игра, баккара.
— Скажи, что пошутил.
Известие оглушило ее, так что ничего другого она не придумала.
— Нет, не пошутил.
— Но они принадлежали не только тебе.
— И не только тебе. — Кэндзи уже давно не разговаривал с ней, но сейчас у него на все был ответ. — Так что, может, будет даже лучше, если я просто уйду? Что ты думаешь?
Почему он дразнит ее? Почему старается уколоть? Что заставляет его так поступать с ней? Обычно Кэндзи не пытался втянуть семью в свои маленькие личные драмы — что же произошло сегодня?
— Это не решит проблему, — ледяным тоном сказала она.
— А что решит? Скажи.
На лице Кэндзи появилось хитроватое выражение.
— Ну, прежде всего, тебе пошло бы на пользу, если бы та шлюха просто дала тебе от ворот поворот. — Яои уже злилась. — Это она во всем виновата.
И в тот момент удар в живот сбил ее с ног. От боли она едва не потеряла сознание. Яои абсолютно не понимала, что с ней случилось, грудь словно перехватило обручем. Она застонала и сжалась, подтянула ноги к животу и тут же почувствовала еще один удар — в спину. Она вскрикнула.
— Дура! Сучка! — взвизгнул Кэндзи.
Краем глаза Яои видела, как он потер кулак и скрылся в ванной. Какое-то время она лежала на полу, вслушиваясь в шум льющейся воды, сдерживая стоны и все еще сжимая в руке мокрую, мыльную губку.
Немного погодя, справившись с болью, Яои подняла футболку и увидела под грудью темно-синее пятно. В этот момент она с полной ясностью поняла: между ними все кончено. Долгий, похожий на стон вздох вырвался из груди, и тут дверь спальни открылась, и из комнаты выглянул Такаси, ее старший.
